(Бес)сильная
Шрифт:
— Я тоже.
— Что?
Кажется, внутренний спор затянулся; прервалась нить.
—
Наивно думала, что сможет.
Удовлетворяет ли его такой ответ, она не знает. И не нужно. У них и без того вышел слишком долгий диалог даже для девятого дня. Молчание вновь обрушивается и оглушает, но теперь оно (мягче?) естественней. Пальцы не подрагивают, и поток чакры становится равномернее. Даже удается почувствовать его тепло — обоим. Несколько минут расслабления при усиленной концентрации — оказывается, и так бывает — выравнивают дыхание. Теперь Сакура почти не думает о том, как стать совсем незаметной: просто сидит на самом краешке постели и касается взглядом упавших на бинты черных прядей. Сдерживает порыв чуть переместить руку, чтобы дотронуться до них, и вместо этого убирает ладони совсем. Молча. И точно так же молча поднимается на ноги, вздрагивая от скрипа половицы.
Главное — уйти,
— Я приду завтра.
И послезавтра. И на следующий за этим день. И всякий раз, когда потребуется. Только потому, что она бессильна перед собственными детскими чувствами. Потому, что — сколько бы ни прошло времени, никуда не денется тринадцатилетняя Сакура. Даже если слезы теперь будут появляться реже — она пережила достаточно, чтобы прекратить плакать по пустякам. Чтобы не ждать ответа на свои слова, просто прикрывая дверь за собственной спиной. Чтобы не придумывать себе, будто и вправду ей послышалось что-то, утонувшее в скрипе дверных петель. Из прошлого.
— Спасибо... Сакура.
Маленькое испытание пройдено с честью, а то, что пальцы чуть дольше положенного задержались на ручке — влияние усталости.
Когда-то она сможет назвать себя сильной.
Обязательно.