Бес Славы
Шрифт:
– Где она? – спрашиваю я.
– Понятия не имею, – усмехается Марина. – Наверное, в чьей-то кровати, хотя... Дамир и на полу не брезгует. А еще любит пошалить – с кляпом, стеком и наручниками.
Не сдерживаюсь, делаю шаг, одновременно замахиваясь, нет, я бы не ударил, просто хотел припугнуть, но Никита Васильевич думает иначе – он перехватывает мою руку и успокаивающим тоном произносит:
– Не стоит, Матвей.
Оборачиваюсь на него, хочу объяснить, что и не собирался, но в этот момент у генерала звонит телефон. Быстрый разговор, вижу, что Никита
– Выяснили, где сейчас Сафин.
Я улыбаюсь краешком губ:
– Едем сейчас?
– Нет. Завтра, как вы и договаривались. Пусть Сафин думает, что у него все под контролем, – отвечает генерал. Машу головой, чувствую себя отвратительно, словно я беспомощный малец, который не может помочь сейчас любимому человеку. Славе же плохо там, хоть Дамир и обещал...
Нет, он хоть и сволочь, но порядочный. Раз уж пообещал, то не тронет.
Глава 48
Стася
Наташа как-то сказала мне одну забавную фразу, которую я навсегда запомнила: не знаешь что делать – ложись спать. Этакая интерпретация "утро вечера мудренее".
Уснула вчера я быстро. Я и беременная Мартой так быстро засыпала, да и вообще много спала. А тут еще стресс, мой организм реагирует так. Во сне ему спокойней.
И снится мне что-то хорошее, доброе. Словно подсознание нарочно показывает мне позитивные картинки... однако где-то все равно маячит осознание того, что я... что мы с малышом в опасности. Но просыпаться не хочется...
Громкий удар двери о стенку заставляет вынырнуть из сновидения. И вот тут резко накрывает страх, он липнет к позвоночнику, а потом вонзает в позвонки миллионы маленьких иголок. Понимаю почему – спина затекла от лежания на жестком. А еще мне холодно. И низ живота ноет... Резко открываю глаза и с испугом смотрю на того, кто меня разбудил.
– Завтрак, – произносит Марат и ставит на край постели поднос с едой.
Она вкусно пахнет, и когда мужчина уходит, я сразу начинаю есть. Стараюсь растягивать процесс, потому что потом наступит бездействие и время будет тянуться невыносимо медленно. Но как только я делаю глоток сока, слышу шум. С каждой минутой он становится все громче и громче. Поднимаюсь с кровати и отступаю в угол. Хочется раствориться в стене, стать невидимкой…
Я перестаю дышать, когда слышу поворот ключа в замке. Сердце стучит в горле, перед глазами все плывет. Дверь открывается, и на меня смотрит мужчина в черном, а в руках у него… автомат. Наверное, автомат. В оружии я не разбираюсь.
– Станислава? – слышу вопрос.
Киваю – сказать ничего не могу.
– Я нашел девушку, – говорит мужчина в рацию.
А я… Я просто сползаю на пол по стене и отключаюсь.
Не слышу, не вижу, не чувствую. Словно я в парящей невесомости, окутанная пронизывающий холодом.
И вдруг перед глазами мелькают картинки. Как в ускоренной перемотке...
Мама, папа, такие красивые, молодые, улыбаются. Я, маленькая, на бабушкиных руках. Мы провожаем моих родителей.
Потом беззаботное детство, я бегаю с ребятами по деревне, играя в догонялки, прятки...
Школа, самое любимое мое время. Мне нравилось учиться, получать хорошие оценки, нравилось, когда меня хвалили.
Затем Митя, сейчас я с тревогой осознаю, что наши отношения, наши планы были большой ошибкой... Я напридумывала себе что-то, надеялась дополучить любовь в новой, мною же созданной семье.
И вот уже перед глазами недавние события: Саша, Ильдар, дом Наташиной бабушки... И то, что случилось в парке... Глаза, большие, голубые, ледяные. На самом деле они теплые, ласкающие... Мне уже не так страшно и больно вспоминать, потому что тот Матвей был сам не свой. Потому что теперь я знаю другого...
Так что все быстро мелькающие, последующие картинки-воспоминания не вызывают у меня былого страха: беременность, признание Наташке, побег из ЗАГСа, роды... глазки Марты. Я не то чтобы не любила дочку, я просто боялась признаться себе, что могу ее любить. А то, что в деревне меня унижали, с осуждением тыкая пальцем, усиливало это. Но и это не оправдывает того, как я себя вела с ребенком. Успею ли я, смогу ли я искупить все это?
Потом мой переезд в город, встреча с Матвеем в его доме, наша поездка к бабушке, разговор... Первая наша настоящая ночь любви. Остальные. Мне и от воспоминаний хорошо...
Вся жизнь мелькает перед глазами, пугая, что все, она закончилась. Как страшно. Страшно умирать, забирая с собой еще одну жизнь. Что будет с Мартой? С бабушкой? Как страшно...
Я только начала жить. Только у меня все наладилось... Только я поняла, что такое настоящая любовь...
Слышу голоса, но слов разобрать не могу, пока не узнаю один. Хочу позвать, но язык не слушается. Хочу открыть глаза, но веки такие тяжелые. Чувствую прикосновение к своей щеке, такое нежное, такое знакомое.
Знаю, что это Матвей. Неужели все закончилось? Он здесь, рядом со мной. Или это сон? Тогда я не хочу просыпаться.
И тут…
Одна только мысль смогла привести меня чувство. Распахиваю глаза – больно. Надо мной белый потолок, а на нем как будто мошки прыгают.
Прижимаю руку к животу и, едва сдерживая слезы, спрашиваю:
– Ребенок?
– Слава…
Перевожу взгляд влево. Матвей сидит на стуле, и вид у него… Он как будто постарел на несколько лет за эти сутки: глубокая морщина меж бровей, темные круги под глазами, уголки губ опущены вниз, щетина.
– Матвей? – снова вопросительно говорю я.
– Все хорошо, – снова он гладит меня по щеке. – Ты просто слишком перенервничала, вот и упала в обморок. С ребенком все в порядке.
– А это что? – киваю я на капельницу.
– Витамины. Слава, я так перепугался, – берет Матвей мою ладонь и начинает целовать пальцы. – Если бы с тобой что-нибудь случилось… Когда я получил травму, думал, что это все, конец моей жизни. Но за последние сутки понял, что потерять тебя – это гораздо хуже. Этого я бы точно не пережил.