Беседы о научной фантастике

Гуревич Георгий

ВОЗДУШНЫЕ ЗАМКИ

Откуда входит необыкновенное в жизнь?

В нашем веке — с производства. Но до производства была лаборатория, где эти чудеса проектировались, рассчитывались, изготовлялись, испытывались.

А до лаборатории была научная и техническая идея: как же получить радугу на экране, как же получить холод в шкафу?

Идея — лаборатория — производство — обычные этапы создания технических новшеств.

И фантастика отражает каждый из этих этапов. Есть фантастика научных идей, есть фантастика лабораторная, есть и производственная, напоминающая производственный роман. Ниже мы приведем примеры.

Однако

и этап, связанный с рождением научной идеи, — еще не самый первый в жизни новшества. До идеи обычно бывает постановка задачи. А эту задачу ставит донаучная мечта: «Надо бы… хорошо бы..^ очень хочется… и пусть будет как хочется!»

Есть и в литературной фантастике область чистой мечты. Самого талантливого представителя ее вы знаете. Это Александр Грин.

Грин родился в 1880 г. в Вятке — тихом губернском городе на северо — востоке нашей страны. В те времена в Вятку отправляли в ссылку. Отец Грина и был ссыльным. Участник польского восстания в прошлом, он в Вятке работал счетоводом, с трудом содержал многочисленную семью.

Сын Александр не радовал отца. Мальчик много читал, в основном приключения, учился неровно, мечтал больше о странствиях, бродил с ружьем по окрестным лесам. Впоследствии он самокритично пишет о себе:

«Несмотря на мою действительную страсть к охоте, у меня никогда не было должной заботы и терпения снарядиться как следует. Я таскал порох в аптекарской склянке, отсыпая его на ладонь при заряжении — на глаз, без мерки; дробь лежала в кармане, часто один и тот же номер шел на всякую дичь… мелкий, как мак, № 16 летел в утку, только обжигая ее…

Неудивительно, что добычи у меня было мало…

Впоследствии, в Архангельской губернии, когда я был там в ссылке, я охотился лучше, с настоящими припасами и патронным ружьем, но небрежность и торопливость сказывались и там».

В шестнадцатилетнем возрасте в поисках романтики Грин решил стать моряком. Приехал в Одессу — к желанному морю. Приехал с двадцатью пятью рублями и с красками в корзине: собирался рисовать тропические пейзажи. Но нескладного, болезненного юношу не брали в матросы. Кроме того, хозяева судов требовали плату за пропитание. Грин бедствовал, скитался по ночлежкам, голодал, болел, надрывался в портовых складах. Вернулся в Вятку, уехал в Баку, там было еще хуже, снова — в Вятку… Работал банщиком, переписчиком, грузчиком, рыбаком, золотоискателем, дровосеком и сплавщиком.

Были тяжкий труд, голод, грязь, насмешки над незадачливым мечтателем. Романтики Грин не нашел в подлинном мире.

И начав писать, он отвернулся от окружающего. Он создал свой собственный мир, населенный честными, сильными, бесстрашными героями, мир моряков, влюбленных в море, и девушек, достойных любви романтиков.

У воображаемого мира была своя география, Грин держал ее в уме: живописные города со звучными названиями — Зурбаган, Лисс, Гель — Гью, Гертон. Города находились где-то в южных странах, в них приходили суда со всего мира, и не дымные пароходы, коптящие небо, а овеянные легендами корабли, распускающие крылья парусов.

«Нет более бестолкового и чудесного порта, чем Лисс, — пишет Грин. — …Население Лисса состоит из авантюристов, контрабандистов и моряков; женщины делятся на ангелов и мегер…»

В мире Грина добро торжествовало и посрамляло зло, в этом мире уважали геройство и почитали мечту. И мечты сбывались, любые, самые фантастические тоже.

«Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус… «Зачем вы приехали? Кого вы ищете?» — спросят люди на берегу.

Тогда ты увидишь храброго красивого принца, он будет стоять и протягивать к тебе руки. «Здравствуй, Ассоль! — скажет он. — Далеко — далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство… У тебя будет все, что только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали».

Однажды в порт входит корабль с парусами из алого шелка.

Но «Алые паруса» вы читали, конечно, или видели в кино.

Некогда, давным — давно, ехал я на теплоходе с четырехлетним сыном. Кажется, впервые малыш видел так близко речную гладь, такую полированную, соблазнительную, такую прочную на вид. «Папа, — спросил он меня, — а можно гулять там, где лодки?» Он еще не знал, что гладь эта обманчива. Но в самом деле, как бы полезно было нам научиться «гулять» по реке, ходить по воде, как посуху, не только в хорошую погоду, но и в бурю: при крушении спрыгнуть с корабля и побежать по волнам, отталкиваясь ногами от пенных гребней.

У Грина и это возможно. В море обитает Бегущая по волнам — Фрэзи Грант. Почему она стала Бегущей, на основе какого физического закона? Да просто так, этакий дар проснулся. Ступила и побежала. И порхает с тех пор по волнам, спешит на помощь тем, кто достоин помощи.

Испокон веков люди мечтают о полетах в небе, с завистью следят за вольными птицами.

Впрочем, лучше предоставить слово самому Грину:

«Это купанье без воды, плаванье без усилий, шуточное падение с высоты тысяч метров, а затем остановка над шпилем собора, недосягаемо тянувшегося к вам из недр земли, в то время как ветер струнит в ушах, а даль огромна, как океан, вставший стеной… Вы повернулись к земле спиной, небо легло внизу, под вами, и вы падаете к нему, замирая от чистоты, счастья и прозрачности…

Хорошо лететь в сумерках над грустящим пахучим лугом, не касаясь травы, лететь тихо, как ход шагом, к недалекому лесу; над его черной громадой лежит красная половина уходящего солнца. Поднявшись выше, вы увидите весь солнечный круг… а в лесу гаснет алая тень последних лучей…»

Мы привели отрывок из раннего рассказа А. Грина «Состязание в Лиссе». Однако тема полета волновала писателя всю жизнь. В дальнейшем он посвятил летающему человеку целый роман — «Блистающий мир».

Герой романа — Э. Друд. Самое имя окружено ореолом таинственности. Последний роман Диккенса назывался «Тайна Эдвина Друда». Не успев его закончить, писатель умер, планов не осталось, и доныне литературоведы гадают, в чем же заключалась тайна героя. У гриновского Друда своя тайна: он способен летать, без аппаратов, без всяких крыльев с разбегу взмыть в воздух. Решившись показать свое искусство в цирке, он вызывает у публики не восторг, а смятение. Министр же, присутствовавший на представлении, считает, что летающий человек опасен, распоряжается Найти Друда, усыпить и сонного заковать в кандалы.

Однако Друда выручает племянница министра — гордая девушка Руна. Она организует побег, передав узнику пилку. Друду удается распилить кандалы. Как условлено, он при^ летает к девушке. Руна предлагает ему союз. Вместе с необыкновенным летающим человеком она хочет захватить власть над миром. Друд отказывается. «Мог бы поработить всех, — говорит он, но эта цель мне отвратительна. Но страстно привязан я к цветам, морю, путешествиям, животным и птицам, красивым тканям, мрамору, музыке». Жажда власти чужда ему. Они расстаются. И дяде — министру Руна говорит с оттенком извинения: «Не бойтесь, это мечтатель».