Беседы о живописи
Шрифт:
Довольно двух-трех минут, чтобы разглядеть все это, а разглядев, уразуметь ситуацию, тем более что художник сумел показать ее весьма наглядно, со множеством занимательных и красноречивых подробностей купеческого быта.
Что же, может быть, и все, можно двигаться дальше? Ведь в отличие от романа и фильма самую сложную картину можно рассмотреть в основных чертах за очень краткие сроки
Но тут-то нас и подстерегает опасность. Нам кажется, что мы уже все рассмотрели, все увидели, а на самом деле мы еще даже не переступили порога того мира, с которым хотел познакомить нас художник.
Подождите. Мы пока что удовлетворили только свое любопытство, ну в лучшем
В доме переполох. Нам сразу это видно, так как художник на первый план выдвигает фигуры дочери-невесты и матери; обе они в резких, порывистых движениях. Первая стремится убежать в соседнюю комнату, чтобы спрятаться от явившегося свататься майора. Она одета в непривычное для купеческого быта модное открытое платье, жеманно всплескивает руками с оттопыренными мизинчиками, кокетливо склоняет набок тщательно причесанную головку. В волосах, ушах, на шее и запястьях — блестящие драгоценности, выставленные будто напоказ, чтобы офицер сразу увидел, что за невестой он получит немалое приданое.
Обратим внимание, как подчеркивает художник разницу в натурах матери и дочери. Движения купчихи уверенны, властны, поступь тяжела, лицо неумно, но, что называется, нравно. Это типичная представительница московского «темного царства».
В тяжелом шелковом платье, падающем массивными складками, она всей своей энергичной фигурой контрастирует легкому силуэту девицы в белом кисейном одеянии. Губы купчихи сложились колечком, как бывает, если человек произносит долгое «у». Мы прямо-таки слышим, как мать невесты громко шипит по адресу своего всполошившегося чада: «У-у-у, ду-у-ура...»
Поодаль, в тени стоит сам купец, торопясь застегнуть непривычный сюртук, надетый для парадного случая. Он взволнован представившейся ему возможностью породниться с дворянином. Не забудем, что тогда российское купечество только еще входило в силу и стремилось всеми правдами и неправдами добиваться для себя всевозможных выгод. Породниться с дворянином, «благородным» — это ли не успех!
Виновник всего переполоха виден нам через открытую справа дверь. Но хоть он и поодаль, мы сразу его замечаем, так как его бравая фигура в парадном мундире, со шпагою рисуется на фоне ярко освещенной стены, как бы вырывающей силуэт офицера из полусумрака правой части картины. Федотов, великолепный знаток тогдашнего армейского быта — он сам долгие годы служил офицером, — с откровенной насмешкой рисует кичливого жениха. Весь облик его почти карикатурен: он стоит подбоченясь и лихим жестом закручивает свой длинный ус. Что привело его сюда, в эту купеческую семью? Любовь к дочери купца? Конечно же, нет. Для него, как и для купца, задуманный брак — только забота о собственной выгоде. Недаром Федотов назвал свою картину «Сватовство майора, или Поправка обстоятельств». Офицер окончательно промотался и рассчитывает «поправить обстоятельства», добравшись до купеческих денег, которые он получит в приданое за невестой.
Слева, на заднем плане, слуги готовят угощение. Стоят бутылки, закуски; кухарка, с любопытством взирая на разыгравшуюся сцену, водружает на стол тяжеловесную кулебяку — излюбленное яство купеческих домов. Двое приказчиков перешептываются между собою: на их лицах написано жадное удовольствие
В дверях стоит расторопная сваха, она спешит сообщить о приходе желанного гостя, и, хоть она довольно дородна, ее поспешные движения, быстрые жесты выдают женщину хлопотливую и пронырливую.
Вся сцена внешне очень забавна, и большое удовольствие доставляет ее внимательное разглядывание. Тут и кошка, «намывающая гостей», тут и аляповатая роскошь убранства, прекрасно характеризующая купеческий быт, и большой портрет какого-то архиерея на стене, свидетельствующий о традиционном благочестии.
Картина Федотова удивительно непосредственна. Кажется, будто художник мгновенно схватил случайно увиденную им сцену. Здесь все так живо — каждая фигура, каждый жест, каждый предмет, — что зрителю и в голову не придет, сколько за этой непринужденностью упорной работы, тщательного продумывания, сосредоточенности глаза и руки.
Дело не в том только, с какой тщательностью выписана любая мелочь, с каким искусством переданы и легкое кружево, и переливы плотного шелка, и красное дерево стульев, и тусклое поблескивание бутылок. Работа художника далеко не сводилась к мастерскому копированию зримого облика каждого в отдельности предмета. Федотов великолепно пользуется всеми средствами живописи, чтобы не только воспроизвести натуру, но и с наибольшей наглядностью и выразительностью передать мысль картины.
Посмотрите, как художник фиксирует внимание зрителя на совершающемся «событии». Два самых светлых пятна на картине, естественно, прежде всего бросаются в глаза: это фигура невесты и распахнутая справа дверь, сквозь которую виден жених. Так, еще до того, как мы «прочитали» сюжет картины, наш глаз уже нашел двух главных героев.
Но они, эти герои, вместе с тем и контрастируют друг другу: купеческая дочка — светлая на темном фоне — почти в центре и на переднем плане; майор — темный силуэт на ярко освещенной стене — поодаль, совсем с краю.
Так «завязан» первый «конфликт» — офицер и его предполагаемая невеста. Но сразу же схватываем мы и второй, благо он развертывается прямо на авансцене: мать и дочь. Обе фигуры даны в контрастном движении: сильному, почти падающему рывку девицы противопоставлен резкий, но прочный, устойчивый шаг купчихи. Эти две фигуры вместе образуют как бы две неустойчивые «дуги», раскачивающиеся наподобие коромысла весов, что сразу создает общее ощущение тревоги, переполоха. Оно тем сильнее, что ритм движения обеих центральных фигур в сильно ослабленной форме повторяется в сопоставлении свахи и майора.
Первая как бы «откликается» своей позой на взметнувшийся силуэт невесты; майор еще раз воспроизводит устойчивую позу мамаши. Между обеими группами — мешковато неповоротливый родитель; строго вертикальный силуэт, подле которого еще выразительнее «звучат» обе беспокойно-взбудораженные группы.
В картине вообще много неподвижных вертикалей и горизонталей: косяки дверей, шашки пола, потолок, гравюры на стене, фигуры купца и кухарки с кулебякой слева.
Это неспроста. На фоне этих прямых линий дугообразные линии главных действующих лиц воспринимаются еще более, как обычно говорят, пластично.