Беседы палача и сильги
Шрифт:
– Зачем тебе тело казненного торговца, сильга Анутта?
– Кхтун всегда оставляет след, – ответила девушка. – Или еще хуже.
– Еще хуже?
– Кхтуны любят влажную гнилость, – тихо пояснила Анутта. – Очень любят. А еще они любят поспать.
Я сразу понял ее намек.
– Кхтун все еще может оставаться внутри искалеченного мертвого тела?
– Может. Если уже не нашел себе нового раба… Так ты знаешь, где мертвое тело?
– Его казнили в Буллерейле, – ответил я. – Мы будем там завтра к вечеру, если погода опять не испортится, а в дороге не встретится помех. К северу от этого городка находятся Скотные Ямы. Там со всех окрестностей захоранивают
– Вместе со скотом?!
– Нет… – я качнул головой. – Насколько я слышал, там на склоне есть небольшая отдельная пещерка, которую отвели под общий могильный склеп для казненных. Безымянные ниши, заложенные кусками скрепленного известью природного камня.
– Безымянные?
– Нам надо будет поговорить с Нимродом, – вздохнул я. – Он подскажет, кто где лежит, если захочет с нами поговорить.
– А кто он?
– Еще один одиночка – мрачный и нелюдимый. Он приглядывает за Скотными Ямами Буллерейла.
– А почему он может не захотеть с нами поговорить?
– Потому как затаил на меня давнюю обиду, – испустив еще один вздох, я почесал лоб и опять уронил руку на луку седла. – Будем надеяться, что обида уже не столь глубока…
К вечеру нам повезло остановиться у достаточно радушного селянина, что позволил нам разместиться в пустующем сарае. Приземистое крепкое строение с выложенной зеленым дерном крышей удивительно сильно напоминало возведшего его хозяина – невысокого, плечистого, с крупными мозолистыми руками нестарого еще мужчину, чьи предки некогда пришли в эти края с плодородной, но каменистой земли, могущей похвастаться не только богатыми урожаями, но и страшными снежными бурями.
Сменились поколения, появились и разрослись деревенские кладбища, а работы не убавилось – здешняя землица каждую весну выталкивает на поверхность все новые и новые камни, а порой и немалых размеров глыбы, которые приходится окапывать, раскалывать и вывозить кусками. Одно хорошо – хватало материала для искусно сложенных каменных стен, что тянулись вдоль дорог, отгораживая пастбища и поля. Здешний люд ценит каждую пядь с таким трудом возделываемой земли и бдительно следит как за исправностью стен, так и затем, чтобы по их полям не шлялся абы кто. Стоило нам задержаться у жердяных ворот, и хозяин крепким основательным грибом вдруг вырос по другую их сторону. Молча выслушал, коротко кивнул, ткнул рукой в сарай и ушел, пробурчав почти невнятно о том, что лошадей можно без боязни пустить пастись – в нынешнем году это огороженное поле отдыхает незасеянным.
Вскоре немного испуганный паренек, что был чуть менее бородатой и крупной копией своего отца, принес нам большой кувшин с молоком и стопку завернутых в чистое полотенце сладковатых тонких ржаных лепешек. Он же показал, как пробраться к бегущему меж двух межевых стен ручью с небольшой запрудой, после чего ушел, то и дело оглядываясь. И должен признаться, я не был удивлен, видя, что пугливый любопытный взгляд паренька был направлен только на сильгу, которая как раз стащила куртку и выхлопывала ее об угол сарая. Юношу можно понять – судя по отчаянно полыхающим ушам и щекам, по стыдливо метнувшимся к штанам ладоням и ускорившейся походке, он впервые в жизни увидел девку в мужской и местами облегающей одежде. А тут еще девушка молода, красива и качает гибким станом из стороны в сторону, колотя пыльной курткой по торцам бревен… как тут не смутиться… Усмехнувшись, я занялся тем же самым – выколачиванием мелкой дорожной пыли. Я не торопился, по опыту зная, что еще долго буду возиться с
Скотные Ямы лежали в туманных низинах к востоку от Буллерейла. Отходя от восточного тракта, к Ямам вела одноколейная каменистая тропа, что вполне подходила для повозок с высокими крепкими колесами, чьи обода были окованы железом. Дощатые борта скрывали содержимое, но не могли скрыть запаха разложения, поэтому перевозящие павший скот и отходы повозки отправлялись из города только с приходом ночной темноты, оставляя за собой незримый длинный шлейф вони. Покидая Буллерейл, держась обочины, освещаемые шестами с масляными фонарями, они добирались до идущей вниз пологой тропы и тут же тонули во влажном густом тумане, что, казалось, был здесь всегда.
Я был в Ямах лишь однажды – около трех лет назад. Дело было ясным днем, но стоило мне углубиться в больное редколесье, где невольно чудилось, что из-за каждого дерева с черной отслаивающейся лохмами корой за тобой кто-то наблюдает, меня окутал густой холодный туман. Я хорошо запомнил то место и посему сделал все, чтобы ускорить свой обычно размеренный палаческий путь, а кое-где даже срезал его по узким лесным тропам. Благодаря этому мы оказались на каменистой тропе задолго до заката, но даже это не спасло нас от потянувшихся навстречу языков удивительно холодного лесного тумана, что пугливо стелился над высокой травой. А я надеялся, что в эти еще теплые сухие деньки тумана здесь не будет…
Поежившаяся сильга Анутта невольно придержала лошадь и, приподнявшись в седле, попыталась что-то разглядеть в серо-черном мареве. Белесый туман облизывал лошадиные копыта, словно пробуя их на вкус, и заодно пытался дотянуться до стремян. И дернувшаяся нога Анутты на миг поджалась, пугливо уходя от тянущихся к ней дымных языков. Девушка сердито зашипела, упрямо выпрямилась и, бросив на меня быстрый взгляд, отвернулась, преувеличенно внимательно разглядывая удивительно ровные ряды умерших деревьев.
– Деревья были посажены? – ее голос едва заметно дрогнул.
– Еще есть время передумать, – спокойно произнес я, проигнорировав ее вопрос. – Так мы избежим несущего болезнь тумана и вони разложения.
– Почему я вдруг должна передумать?
На этот раз ей удалось сохранить голос ровным, но я не обманулся.
– Это место мало кому придется по душе, – ответил я, милосердно отворачиваясь и опуская взгляд на выпирающие из земли толстые змеящиеся корни. – Здесь скользко, мрачно и туманно…
– Туман пугает меня, – призналась Анутта и, испустив долгий выдох, уже куда спокойней спросила: – А чего боишься ты, палач Рург? Ты ведь тоже не хочешь спускаться туда… в туман.
– Уж точно не тумана, – улыбнулся я. – И я не боюсь. Просто… не хочу встречаться с Нимродом Вороном. Совсем не хочу.
– Почему?
– У него большая обида на меня. Справедливая обида, – вздохнул я и, по лицу сильги поняв, что она все равно не отступит от своего решения, принялся затягивать потуже горловую пряжку плаща. – Я пытался искупить свою вину, но у меня не получилось. Последний раз я был здесь три года назад и ушел ни с чем, стряхивая с одежды куски брошенных в меня чьих-то гнилых кишок. Год назад я намеревался попробовать еще раз. Но… проехал мимо, так и не решившись последовать этой тропой. И, честно говоря, узнав, что ты хочешь спуститься сюда, в Скотные Ямы Нимрода, понял, что от судьбы не убежать…