Беседы по христианской этике. Выпуск 8: Существует ли иерархия в этике. Границы этики

Кочетков Георгий

Вообще с апостольскими посланиями связано много важнейших, центральных формулировок, таких высказываний, где концентрируется в высшей степени общечеловеческий духовный опыт. Например: кто нарушает одну заповедь, тот нарушает все (Иак 2:10–11). Здесь тоже как бы снимается всякая иерархия, причем интересно, какое у апостола Иакова обоснование этого представления. Он здесь говорит, что поскольку заповеди соотнесены с Богом, они откровение Божье, поскольку они все от одного и того же Бога, сказавшего как «не убей», так и «не прелюбодействуй», то, значит, если ты убил, то ты нарушил все заповеди, ты отвернулся от Бога. И если ты

прелюбодействовал, уже не говори, что ты не убивал, – это тебя не спасет. Это тоже весьма интересно, но очень редко сейчас осознается людьми. Обычно человек все-таки ощущает свои грехи и согрешения дробно: в том-то грешен, а в этом – не грешен. И происходит это только оттого, что люди забывают, что источник всех заповедей – Бог. За этим стоит представление, что это человек сам, по своему произволу принимает или не принимает какие-то правила, нормы, исполняет их или не исполняет: вот это он исполнил, а это не исполнил. Т. е. человек как бы ставит точкой отсчета самого себя, а о Боге забывает.

Надо сказать, что с этим высказыванием апостола Иакова связано много проблем, ведь он делал из этого совершенно фундаментальные выводы. Он говорил, что коли нет ни одного человека на земле, который исполнил бы абсолютно все заповеди, а это означает, что хоть одну хоть когда-то нарушил, – значит, он грешен во всем и нет ему никакого спасения, и тогда все люди на Земле находятся под проклятием, потому что нет ни одного, кто оправдался бы законом дел. Ему вторит известный философ-иррационалист Лев Шестов, который всю жизнь боролся с этой тенденцией самоспасения: вот я своими силами сделаю то-то и то-то; тут я не буду грешить, тут я поборюсь с тем-то и т. д. Он говорил, что все попытки на этом пути никого не приведут к конечному результату. И критика Шестовым такого самоспасения, самосовершенствования – убийственна. Кто его читал, тот знает, что ответить ему нечего. Но Шестов, неся этот мощнейший отрицательный заряд, не имел достаточно пророческого, положительного откровения, что, к сожалению, и не позволило ему, несмотря на его христианский дух, креститься.

Мы совершенно явно пришли к антиномии, пришли к противоречию. С одной стороны, мы говорили вполне серьезно, на основании опыта об иерархии в этике, с другой стороны, не менее серьезно мы говорили о том, что эта иерархия каким-то образом вдруг исчезает, разрушается и тогда действительно все этические нормы, если мы их соотнесем с Богом, в некотором смысле становятся на один уровень. Все люди становятся грешниками, и если не иметь Спасителя, который спасал бы их в благодати и истине, то никто бы не имел никакой надежды на праведную веру и праведную жизнь, на жизнь вечную, на Царство Небесное.

Но все-таки мы с вами понимаем, что есть правда и в одном, и в другом, но при этом нельзя абсолютизировать как один принцип, так и другой. Нельзя лишь противопоставлять заповеди одну другой, когда мы выделяем большие грехи и меньшие или смертные и не смертные. Их надо различать, но нельзя противопоставлять, нельзя забывать, что все они имеют одно основание, один корень.

Теперь вернемся к иерархии в связи со всем вышесказанным. Итак, без иерархии в этике мы обойтись не можем: без иерархии нет гармонии ни этической, ни эстетической, никакой вообще, никакого животворящего, подлинного разнообразия, противостоящего хаосу. Нет ни порядка, ни правды, ни справедливости, ни добра, ни красоты. Представление об иерархии нам нужно для того, чтобы почувствовать, что все в нашей жизни имеет свое место и должно быть на своем месте, иначе оно может превратиться в нечто совершенно противоположное. Христианская этика есть этика живая. Она укоренена в высшем законе, Законе Божьем, и неслучайно в переводе «иерархия» означает священноначалие: здесь корень «иер-», т. е. святой, священный. Все должно быть поставлено в своем порядке, сама иерархия связывается с порядком, противостоящим хаосу и, тем самым, со взаимоотношением всех важных моментов нашей жизни. Иерархия, таким образом, может быть соотнесена с той или иной частью жизни, с обществом, отнесена или к человеку, или к жизни, или к обществу и т. д. И в зависимости от того, как мы построим иерархию, что мы положим в ее основание, она будет различна. Учитывая это представление об иерархии в нашей жизни, можно задаться вопросом: а что же делать нам? Если иерархия существует только в определенном контексте, то нам нужно его каждый раз определять. Например, в церкви существует практика оглашения, существуют оглашаемые, и любой оглашаемый может спросить себя: а что же сейчас главное для него? – Все, что относится к его духовному состоянию, к оглашению, к тому, что требуется в этот период, – то и будет главным. Если здесь нарушается иерархия ценностей и целей, то возникнет ситуация греховная, даже тогда, когда человек будет делать вещи, может быть, очень полезные, в другой ситуации для него даже главные, центральные, которыми можно было бы спасаться и спастись. А Бог с оглашаемого спросит: какой он оглашаемый? И если увидит, что оглашаемый вместо того, чтобы оглашаться, начинает все свое время уделять семье, работе или даже начнет, допустим, ходить по больницам, помогать немощным и т. д., но забудет при этом свое главное дело, то вряд ли это все будет оправданно. А ведь такого рода искушения действительно бывают.

Можно привести и другие примеры. Например, никто не будет отрицать, что такие вещи, как мясоедение, вино или брак не греховны сами по себе. Есть даже такой интересный церковный канон, который говорит о том, что кто гнушается мяса, вина или брака, тот отлучается от церкви, потому что среди людей всегда была тенденция этих вещей гнушаться как таковых, считать, что они греховны сами по себе: гнушающийся, отвергающийся брака, мяса и вина не по воздержанию, а по гнушению ими, да будет предан анафеме. Не по воздержанию, а по гнушению, т. е. когда эти вещи признаются нечистыми сами по себе. Но негреховные сами по себе вещи могут оказаться греховными, если человек, допустим, их употребляет в пост – мясо, вино, вступает в брачные отношения и т. д. Интересно продолжить эту цепочку, чтобы сделать какие-то выводы. Допустим, человек во время поста оказался в гостях и ему предложили мясо; что он должен делать? Есть один классический аскетический пример, как в Страстную пятницу один монах оказался в доме, где не знали, что он монах (раньше никакими особенно пышными одеждами монахи не отличались), и вот, не зная, подали ему мясо. И он ел, потому что из этого делается очень важный вывод, что закон гостеприимства, закон любви, выше закона поста, установленного церковью. Но известны и другие случаи, когда люди, зная это, в конце поста, немножко устав от него, начинают вздыхать: давно я, мол, в гости не ходил. (Смех.)

Конец ознакомительного фрагмента.