Бешеная

Бушков Александр Александрович

– Каким образом?

– Не знаю. Но все, говорят, идеально отлажено. Где-то на стороне должна быть и костюмерная – тамошних сосок наряжают кого под цыганку, кого под пионерку…

– Кого-нибудь из них знаете?

– Давайте так: я вам сдала координаты и шефа. Вам этого хватит выше крыши. На том и остановимся. Мне что-то пожить охота… – Она помолчала и другим тоном продолжила: – Кстати, Павлов должен был мне определенный… гонорар.

– Это уж вы с ним в следующий раз утрясете, – сказала Даша. – Я такие вопросы не решаю…

Надевая куртку, она припомнила внутренние инструкции

корпуса жандармов своим следователям: «Офицер должен обращаться с агентом как с любимой женщиной…» Романтики были господа офицеры. Или контингент у них был – не такое дерьмо…

…Когда она толкнула дверь в свой кабинетик, прямо-таки оглушил гомон. Толя орал что-то в телефонную трубку, Славик, заткнув левое ухо безымянным пальцем, согнувшись в три погибели, говорил по новенькому радиотелефону, Косильщик в компании трех приданных оперов расстелил на столе огромную карту Шантарска, и они тыкали в нее пальцами. Дашу никто и не заметил. Дождавшись, пока один положит трубку, а другой отключит рацию, она сунула в рот два пальца и тихонько свистнула, привлекая к себе внимание, – пройти в кабинет не было никакой возможности.

К ней обратились затуманенные взоры. Впервые собственные кадры взирали досадливо, как на помеху. Они тут же опомнились, впрочем.

– Неужели? – спросила Даша.

– Есть! – сказал Толя, с грохотом вылезая из-за стола, едва не порвав карту. – Дашенька, навесь мне медаль или хотя бы поцелуй со всем пылом…

– Пусть тебя на Грибоедова, сорок пять, – со всем пылом, – сказала Даша. – Ну, живо!

– Есть «черный»! – ликующе воскликнул Толя. – Под самым носом!

– Кто?

– Васильков! Сема! Пидер драный! Понимаешь, Даша, я поехал в «Бульварный листок» к Галке, а он идет себе по коридору… У меня чуть инфаркт не случился… Серое кашемировое пальто, норковая шапка, черный, носик этакий специфический… – Он сделал театральную паузу. – И жуткий шрам на левой щеке. Ну, а про то, что он сатанист, ты сама знаешь…

Даша, на ходу сбрасывая пуховик и шапку, метнулась к своему сейфу, вытащила ватагинскую папочку, достала неплохую фотографию Василькова с обрезком текста. Всмотрелась:

– Что-то не вижу…

– Да ведь ретушь! – Толя приплясывал рядом. – Видишь, как все артистично сделано? Вся левая щека – в тени, ее, считай, и не видно. Это здесь он импозантный, как рояль, а в жизни – квазиморда. Я ему смотрел в спину – так похож на описания, что предупредительный выстрел дать хотелось, не отходя от кассы… Дашенька, нашли! Шеф уже висит на телефонах, сейчас начнется раскрутка, так что беги к нему срочно, там все на ушах ходят…

– Боже мой, мальчики… – Даше хотелось одновременно и плакать, и визжать от радости. – Как же мы его раньше не вылепили?

– А вот так… Никто не сопоставил. И мало кто зрил в натуре – нелюдим, падла. То-то Казминой он смутно знакомым показался! Определенно «Листок» читает.

Нельзя сказать, что ее трясло от возбуждения – но все тело подрагивало в роскошном охотничьем азарте. Это был Случай. Это была Удача. Это начиналась ОХОТА!

Глава девятая

Жил-был голубой…

Дверь,

о чудо, успели наладить за каких-то три часа – видимо, слесаря простимулировали по-капиталистически, он и сработал не по-советски… Растерянно, чисто машинально дернув черную дверь, Даша надавила железные кнопки домофона. Отдаленный, пугливый голосок ответил далеко не сразу:

– Кто?

– Анжела, это я, – сказала Даша. – Рыжий капитан. Открывай.

– А это точно вы?

– Откуда ж я знаю, что ты только что в управление звонила? В окно выгляни, увидишь…

Дверь лязгнула. Даша нетерпеливо потянула на себя ручку и бросила через плечо:

– Осмотритесь, орлы, пока. Тут где-то в округе два экипажа кружат…

Лифт полз удручающе медленно. Прибыл наконец на восьмой. Дверь квартиры уже была приоткрыта, и оттуда выглядывал, энергично мотая обрубком хвоста, кокер Джой. Даша с ходу прошла на кухню, плюхнулась на деревянный стул, сунула в рот сигарету и приказала:

– Рассказывай. Кратко и толково.

– Минут двадцать назад в дверь начали звонить. Смотрю в глазок – никого. Ушла в комнату – опять брякает. И так – раз десять. Страху натерпелась… Потом выглядываю в окно – а он стоит у подъезда и вверх смотрит. Так и показалось, будто глазами встретились. Я отшатнулась, больше уже не выглядывала. Схватила телефон…

– Но ты-то его узнала? – спросила Даша. – Он самый?

– Похоже вроде… Пальто то самое, серое, и вид такой черномазый. Но не скажу я вам точно, я ж отшатнулась моментально…

– Замок уже починили к тому времени?

– Да, наверно. Я из квартиры носу не казала, сижу, как дура, выйти жутко. Джойка опять на полу написал, Надька орать будет. А если он опять вернется?

– Если он вернется… – задумчиво сказала Даша. – Знаешь самую короткую русскую сказку? «Вошел Иван-Царевич в избушку к Бабе-Яге, тут ему и звиздец пришел…» Анжелика, не нервничай. Охрану я тебе сейчас расставлю, как у Клинтона.

– И на ночь?

– Конечно, на круглые сутки… Вот, кстати, напомнила. Помолчи-ка минутку.

Даша вытащила из кармана роскошный радиотелефон с радиусом действия, накрывавшим весь Шантарск, и даже с пригородами. Щедроты начальства пока что не иссякли, более того, лишь прибавлялись – из-за случайного, но не потерявшего оттого ценности обнаружения черного…

– Пятый?

– Слушаю.

– Пятый, это Рыжая. Казмину отыскали?

– В банке пребывает.

– Порядок, – сказала Даша. – Ставьте на круглосуточную охрану. Если он и там покажется… Скоординируйтесь с «тройкой». Да, и Казминой представьтесь, поделикатнее только… Все.

Юная Анжелика взирала на нее восхищенно:

– Как в кино…

– А то, – сказала Даша. – Кстати, мы ведь вычислили голубчика. Так что в скором времени тебе его опознавать придется.

– Он что, уже признался?

– Ох… – вздохнула Даша. – Если бы признался, не торчал бы у тебя под окнами на манер Ромео…

– На манер кого?

– Ну, неважно, – сказала Даша. – Одним словом, он еще на свободе погуливает. Но в ближайшие дни будем раскручивать. Тебя вызовем, еще один человек у нас есть…