Бешеные псы
Шрифт:
Не успели мы оглянуться, как она — хлоп! — высунулась с другого конца и оглушительно выстрелила из черного пистолета.
Зейн тяжело рухнул на пол.
Сбив Рассела, я прыгнул в открытую ванную.
Снова — выстрел. Рядом со мной от двери ванной полетели щепки.
Зейн перевернул кровать и обрушил ее на сестру. Упал возле ее голых пяток, пока она билась под обрушившейся на нее кроватью. Зейн схватил ее за лодыжки — и дернул.
Сестра Смерть выскользнула из-под обломков кровати, голые руки воздеты к небесам — ни дать ни взять счастливчик, оседлавший волну и стремительно скользящий по гребню. Белый лифчик съехал с груди. Зейн распростерся на спине, удерживая ее лодыжки, обтянутые белыми трусиками бедра прижались к его чреслам, пока руки сестры разгребали кучу постельного белья. Резко распрямившись, как лезвие складного ножа, она села и ударила пистолетом лежащего под ней человека.
Я, пригнувшись, бросился к ним из ванной.
При этом успев увидеть только, как Зейн приподнимает голову, по-прежнему зажатую ее лодыжками, в которые он впился.
Успев увидеть, как черный автоматический пистолет опускается на белое как мел лицо Зейна.
Успев увидеть, как палец сестры, лежащий на спусковом крючке, сгибается.
Но тут Зейн, ударив сестру по предплечью, развернул ее руку. Дуло ткнулось ей в лоб, раздался оглушительный выстрел, и кровь фонтаном брызнула на свалявшуюся постель.
Я ничком упал на обоих.
— Ух ты! — донесся голос Рассела, пока я лежал, уткнувшись лицом в дешевый ковер. — Что творится! Никогда еще таким не занимался.
— Черт! — сказал Зейн. — Теперь-то уж она точно нам ничего не скажет!
— Эй, я тут двери вышибаю, я, рокер! — возмутился Рассел. — Но такое… Что ж это выходит…
— Слезай, Виктор.
Я сполз с мертвой женщины. С Зейна. Повернулся и увидел Хейли, которая пинком ноги распахнула дверь и доложила:
— На офисе табличка «Обеденный перерыв», ничего не поделаешь.
— Должен признаться, я виноват, ребята, — вздохнул Рассел. — Особенно перед тобой, Виктор.
— Вик, — сказал Зейн, — а ну-ка посмотри сюда.
Зейн сидел на полу, ноги мертвой женщины были широко раздвинуты, ее ляжки уютно покоились на его бедрах, как в одной из поз Камасутры, которую я никогда не пробовал. Я пристально посмотрел туда, куда указывал Зейн, на белый хлопчатый бугорок ее лобка; моргнул и только тогда увидел то, что он хотел мне показать: на верхней части ее бедра, с внутренней стороны, виднелись несколько дюжин булавочных уколов, похожих на сыпь.
— Вот вам и ответ, — сказал Зейн. — Д.И.К.Э.
— Прости, Вик, что так вышло, — продолжал Рассел. — Просто голова пошла кругом.
— Эта девочка была из категории К, — сказал Зейн.
— Кружить головы — по твоей части, Вик, — не унимался Рассел. — Это Хейли у нас косноязычная…
Д.И.К.Э. по-нашему расшифровывается так: «Деньги. Идеология. Компромисс. Эгоизм». Четыре всадника шпионажа, как в Апокалипсисе. Четыре категории мотивов, создающих шпионов и предателей.
— Зейн тут скоро расплавится от жары…
— Может, она и вправду была настоящей сестрой, — сказал Зейн. — Девчонкой в белом халате, страдавшей от депресняка, вот и попалась на крючок, когда получила доступ к аптечным запасам и связалась с дилерами. Может, ей пришлось наизнанку вывернуться, чтобы нажать на курок. Кто-то ее подобрал и поимел. Кто-то держал ее про запас, натаскивал и отправил по следу. Прямехонько на нас. На доктора Ф.
— Звание «мистер робот» присуждается Эрику…
Я покачал головой:
— Она убила его, но она была всего лишь марионеткой.
Сестра Смерть лежала, раскинувшись, на груде постельного белья. Зейн встал и подобрал ее пистолет — «вальтер ППК-380», точно такой же, как у Джеймса Бонда. Она, не мигая, глядела на меня пятью глазами.
Съехавший бюстгальтер обнажил коричневые соски, и они не мигая смотрели на меня.
Размалеванные веки смежились над стеклянистыми зелеными глазами и, не мигая, смотрели на меня.
Красная звезда с опаленными краями зияла посреди задумчивого лба и, не мигая, смотрела на меня.
— Но я, — продолжал Рассел, — я же «мистер вышибала». И все равно — как остолбенел. Вышибить дверь — дело плевое, да и на всю операцию была куча времени… Остолбенел. Когда увидел, как она стоит тут. В ванной. Что все это значит? Какого черта, по-вашему, все это значит?
— Бывает, — ответил я, выкидывая все из выдвижного ящика сестры Смерть, где хранилась ее одежда, потом обшарил его — «жучков» не было.
— Верняк, — поддержал меня Зейн. — Но наперед держи себя в руках. Не хочу, чтобы меня из-за тебя кондрашка хватила.
— Да, жарко пришлось.
Я переворошил второй ящик. Хейли засунула в сумку сотовый телефон сестры Смерть, который достала из кладовки, ее сумочку и все бумаги. Я бросил Расселу ключи от другого корпуса мотеля:
— Ключи от комнаты доктора Ф. Четыре минуты тебе. Обыщи, прихвати что надо и сваливай.
Мы встретились на парковочной площадке.
Хейли швырнула сумку с барахлом сестры Смерть в машину.
Рассел бросил Зейну непромокаемый плащ из «барберри», который нашел в комнате доктора Ф.
— Твои ручищи будут торчать из рукавов, но парень, под конец зимы разгуливающий в рубашке, шортах и кедах, с таким же успехом мог бы повесить на себя плакат: «Разыскиваюсь полицией».
Потом поставил в багажник небольшой плоский чемодан.
— Ноутбук дока, адресная книга, диски. В книжке Джеймса Долтона про Уотергейт у него была заначка — стольник наличными.
— Спасибо за пальтишко, — сказал Зейн. — Правильно мыслишь.
— Ладно, еще раз простите за то, что я там начудил. — Рассел придвинулся поближе к седовласому Христу. — Выходит, если я правильно мыслю, то могу взять ее пистолет?