Бешеный Лис
Шрифт:
– Где?
– Вон, на щеке. Не на этой, слева.
Мишка только сейчас почувствовал жжение на виске, влагу на щеке и на шее. Просунув руку под бармицу, чуть не вскрикнул от боли: пальцы нащупали щепку, вспоровшую кожу на виске и над ухом. Видимо, последняя стрела, попавшая в шлем, расщепилась от удара, и острый обломок дерева как-то пролез под бармицу. Проведя пальцами по краю шлема, Мишка нащупал на железе зазубрину.
«На пару сантиметров ниже – и… А я в горячке и не заметил. Наверно, от удара на какой-то момент потерял
– Эти подойдут? – Петька протягивал небольшие клещи с острыми…
«Как это место у клещей называется? Неважно, главное, стрелу перекусить можно».
– Кузя, потерпи немножко, сейчас мы…
– Ох!
– Сейчас, еще чуть-чуть… Ну вот! Все уже.
– Ребята, что тут у вас? – Мишка услышал голос матери и ощутил стыд, про нее-то он и забыл в горячке, даже у Петьки не спросил.
– Мама! С тобой все в порядке?
– Со мной-то да, а вот вы все… Меркуша умер…
– А Демка?
– Живой, только ранен тяжело, я стрелу достать не смогу, лекарка нужна. Боюсь, не довезем.
– Так! – Мишка огляделся по сторонам. – Какие сани разгрузить быстрее всего? Эти? Петька, на нож, режь веревки. Быстро! Поклажу выкидывай, Матвей, иди сюда, помогай!
Дружными усилиями, чуть не опрокинув сани, ребята вывалили поклажу на снег. Мишка еще раз огляделся, надо было решить, кого посылать в Ратное за помощью. Дееспособных было четверо: сам Мишка, мать, Петр и Матвей. Мать уже хлопотала, перевязывая Кузькину рану, отправлять ее было нельзя – пусть занимается ранеными. Петр и Матвей в Ратном никогда не были… Пожалуй, лучше подойдет Петька, он постарше и посообразительней.
– Старший стрелок Петр! – Мишка постарался изобразить уверенность, которой на самом деле не чувствовал. – Эта дорога приведет прямо к селу, если гнать галопом, где-нибудь за час-полтора доедешь, лошадь не жалей, только раньше времени не загони. В село не заезжай. Справа в низине домик лекарки, с дороги его из-за деревьев не видно, но подъедешь ближе, разглядишь. Лошадь у нее есть, обратно поскачете на свежей. Все понял?
– А что сказать-то?
– А что, сам не сообразишь?
– Она же меня не знает. Вдруг не поверит?
«А ну-ка успокоиться! Петька прав: его Настена не знает. Надо придумать что-то, что несомненно укажет ей на меня. Какой-то предмет? Нет, не годится, любой предмет можно взять и у покойника. Нужны слова вроде пароля».
– Тогда… скажешь так: «Серебряное зеркало, шестое колено лекарок». Запомнил?
– Серебряное зеркало, шестое колено лекарок. А что это?
– Неважно, она поймет и поверит. Все, гони!
Петька хлестнул лошадь вожжами, потом еще раз, сани тронулись, быстро набирая скорость.
– Мишаня, у тебя кровь. – Мать уже закончила перевязывать Кузьму и обратила свое внимание на сына.
– Заноза, мама, помоги вытащить, а то самому не видно. – Мишка откинул бармицу, расстегнул подбородочный ремень и снял шлем. Мать оттянула пропитавшийся кровью
– Ой! – Мишка ойкнул не столько от боли, сколько от неожиданности.
– Все, все уже, Мишаня, дай-ка перевяжу, а то кровь сильно течет. Шапка-то у тебя где? Надень, а то застудишься.
– Мама! Да что ты со мной возишься? Остальные-то как?
– Демьян – хуже всех, – принялась перечислять мать, – Артемию тоже крепко досталось, Васе чуть легче…
– Какому Васе? А! Роське!
– Мите только лоб рассекло, вскользь прошло. – Мать закончила перевязывать Мишкину голову и опустила руки.
– А как Меркушу-то, мама?
– Прямо через стенку, в спину, как будто видели…
С той стороны, где находились дед с Немым, вдруг раздался истошный вопль, потом еще – человек просто заходился криком от боли. Мишка, обернувшись на крик, увидел, что Немой склонился над одним из нападавших и делал с ним что-то такое, отчего тот жутко дергался и орал. Рядом, спокойно наблюдая за происходящим, высился в седле дед.
«Кажется, это называется „получить момент истины“. Война и есть война, что ТАМ, что ЗДЕСЬ».
– Михайла! – раздался голос деда. – Поди сюда!
«Ну да, только этого мне сейчас и не хватает – на допросе присутствовать. Итак обос…, а сейчас еще и облююсь. И не ходить нельзя, блин…»
– Иду! Мама, вы посматривайте здесь, вдруг еще чего-то…
Пленный затих, видимо, потерял сознание. Стараясь не смотреть в его сторону, Мишка подошел к деду.
– Андрюха, снегом ему морду потри, да посильнее, только шею не сверни, – «проконсультировал» дед Немого и повернулся к Мишке. – Михайла, что там у вас?
– С той стороны еще четверо вылезли, все убиты. У нас один убитый – Меркурий. Пятеро раненых, двое – тяжело: Демьян и Артемий. Кузька – в ногу, неопасно, но ходить не может. Роська тоже, наверно, какое-то время полежит, но для жизни неопасно. Матвей цел. Петра я за Настеной послал, мать сказала, что Демьяна можем не довезти.
– А сам? – Дед кивком указал на Мишкину перевязанную голову.
– Царапина. – Мишка поймал себя на том, что произнес это слово точь-в-точь, как герои советских фильмов о Великой Отечественной войне.
Дед покивал каким-то своим мыслям и задал новый вопрос:
– Чего Петруха на санях-то? Верхом быстрее.
– Как он верхом ездит, я не знаю, а в пустых санях почти так же быстро.
– Ладно, вон того видишь? – Дед указал на одного из лежащих лесовиков. – Стащи с него бронь и свяжи. Если начнет дергаться, добавь ему, но не убивай.
Лежащий навзничь лесовик был уже немолод, голова и борода были больше чем наполовину седыми. Кажется, это был как раз тот, последний из трех всадников, с которым дед схватился грудь в грудь. Шлема на голове у него не было, а вся левая половина лица превратилась в один сплошной синяк, видимо, дед приложил его мечом плашмя. С трудом ворочая тяжелое тело, Мишка принялся стягивать с него кольчугу.