Бешеный Лис

Красницкий Евгений Сергеевич

– О чем вы, батюшка? – встрял Лавр.

– Погоди, Лавруха! – Корней отмахнулся от сына, как от зудящего над ухом комара. – Что-то мне не нравится, когда кто ни попадя ненужные вещи узнает. – Дед набычился, шрам на лице начал наливаться кровью. – А ну признавайся, паршивец, от кого узнал!!!

Выдавать мать Мишке показалось недостойным, и он решил воспользоваться любимым приемом «дерьмократов», умудряющихся чуть ли не в любом событии узреть происки спецслужб:

– В Туровском епископстве за нашей сотней внимательно следят, деда. Сам понимаешь. С чего бы меня

епископский секретарь Илларион обхаживать стал? Феофана ко мне приставил, а тот, оказывается, с отцом Михаилом в Царьграде вместе учился…

«Пургу вы, конечно, гоните, сэр Майкл, но выглядит весьма многозначительно. Дед должен клюнуть».

Дед клюнул.

– Знают, значит, – пробормотал он негромко. – Только попы или князь тоже? Нет, Вячеслав только приехал, не мог прознать, а попы против сотничьей гривны и не пикнули. Значит, одобряют?

– Илларион Православный орден создать хочет, – напомнил Мишка. – Может, с Погорынского воеводства и собирается начать?

– Может, и собирается… – машинально ответил дед, думая о чем-то своем.

– Да в чем дело-то?! – не выдержал в конце концов Лавр. – Батюшка, да объясни ж наконец!

– А? – Корней уставился на сына, словно только сейчас заметил его присутствие. – Чего тебе, Лавруха?

– Что за грамота, батюшка? О чем вы с Михайлой речь ведете? При чем тут попы, да еще туровские?

– Кхе… – Дед неожиданно подмигнул Мишке. – Задурили мы твоему дядьке голову, Михайла? А?

– Так, может, объяснишь, деда. Я-то тоже не очень точно знаю, – «прикинулся шлангом» Мишка. – Так только, намеками.

– Кхе… В общем, такое дело… – Дед все еще колебался. – Славка… Князь Ярослав Святополчич, когда на Волынском столе сидел, грамоту мне пожаловал… На боярство и воеводство Погорынское. – Дед умолк, снова о чем-то задумавшись.

Мишка затих, боясь спугнуть удачу. Ляпнешь что-нибудь не то, и дед, из чувства противоречия, возьмет и упрется – с места не сдвинешь: упрям сотник Корней временами как баран. Лавр тоже немного помолчал, но потом опять не выдержал:

– Ну так и что, батюшка? Князю виднее, кого чем награждать. Что, пропала грамота, что ли?

– Да не пропала, Лавруша, не пропала. У Федора она хранится до сих пор.

– Так что ж тогда?

– Понимаешь, сынок… – Дед впервые за все время, что помнил Мишка, назвал Лавра сынком. – Князь Ярослав всегда считал, что имеет наследственные права на Туровские земли, а Владимир Мономах, как раз наоборот, этих прав за ним не признавал. Так Славка… князь Ярослав Святополчич извернулся – взял и приляпал на грамоту отцовскую великокняжескую печать. И год поставил тот, когда еще его отец Святополк Изяславич великим киевским князем был. Так что ни Мономах, ни Мономашичи эту грамоту оспорить не могут, но нечестно же!

«Ну и друг молодости у лорда Корнея был, позвольте вам заметить, сэр Майкл. Трижды женат, причем последнюю жену выгнал с ребенком. Иностранных интервентов на Русь приводил, документы фальшивые фабриковал. Извините за прямоту, сэр, но пробы ставить негде, ей-богу!»

– Ну

и что? – Похоже было, что Лавру плевать на юридические тонкости. – Или ты, батюшка, не заслужил? Одно только Палицкое поле вспомнить! Ведь всех спас тогда! Что там князь куда приляпал, не наше дело – княжье. Тем более что с покойника уже не спросишь, а оспорить, как ты сказал, невозможно. Да и не знает об этом никто… – Лавр осекся, вспомнив, видимо, Мишкины намеки на туровских попов.

«Блин! Надо было правду говорить! Испугается дед епископской своры, да и откажется от воеводства. Дурак, на кой было врать? Мать пожалел? Да что бы ей дед сделал?»

– Все равно! – заключил Лавр. – Оспорить нельзя, и ты заслужил! Вот так!

В подтверждение своих слов Лавр стукнул себя кулаком по колену и выжидающе уставился на отца.

– Заслужил, не заслужил… Гм… Оно конечно… – Дед поднял с пола кувшин со сбитнем, поболтал, прислушиваясь, сколько там осталось, но наливать себе не стал. – Съездить, что ли? Нет, снега вот-вот падут, да и дел не перечесть. Вот дороги просохнут, тогда съезжу. Ладно, Михайла! – Дед еще секунду поколебался последний раз и торжественно провозгласил: – Приговариваю: воеводству Погорынскому быть!

Лавр шумно вздохнул и весело подмигнул Мишке. Мишка тоже подмигнул в ответ и, только тут почувствовав, как взмок, принялся расстегивать на себе полушубок.

– Ишь разморгались! – Дед и сам не удержал улыбки. – Давай, Михайла, дальше излагай, чего ты там собирался… Не упомню уже.

– Дальше просто: нужны люди, для которых твое воеводство – дело такое же важное, как и для тебя самого, чтобы они за твое воеводство горой встали, если придется, то и с оружием!

– Да где же я таких людей возьму? – Дед дурашливо охлопал себя, заглянул по очереди под обе полы кожуха, даже приподнял отстегнутый протез, словно под ним мог кто-то спрятаться. – Или ты опять людей из головы рожать собрался?

– Ага, деда. Из головы! – жизнерадостно согласился Мишка. – Ты – граф, тебе нужны бароны! Пожалуй десятникам, которым доверяешь, земли в твоем воеводстве и по пятку холопских семей из добычи. Поверстай их в воеводское боярство. Из твоих рук получат, за тебя стоять и будут, а придет время (прости, деда, жизнь есть жизнь) – и за твоего наследника. Потому что нет Лисовинов на воеводстве – нет ни их боярства, ни земель.

– Кхе… Вот оно как… Лавруха, едрена-матрена… Михайла, ты это…

Дед непритворно растерялся, зрелище было совершенно удивительное.

– Что ж я, как князь? Со своими боярами… Да-а-а… Кхе! Поганец!!! Удивил! Нет, ну как измыслил! Лавруха, ты слыхал? А? Поганец! Умница! Поди сюда, внучек, дай я тебя… Эх, Фролушка бы, покойник, порадовался. Ну как измыслил! Лавруха, да ну его к лешему, этот сбитень, вели… Там у нас в погребе вроде бы пиво еще оставалось, вели принести, и закусить чего-нибудь.

«Ну и как вам, сэр, в шкуре змия-искусителя? Нет, но правильно же все! Надо, надо феодализм строить, по нынешним временам – передовое общество!»