Бешеный Лис
Шрифт:
– Ты зачем бабулю ворожил? Она тебя и так любит.
– Ничего я не ворожил… – попытался, так же шепотом, оправдаться Мишка. – Да и не умею я…
– Врешь, я видела! – безапелляционно заявила Красава. – Но ничего, я на тебе все равно женюсь!
Внучка волхвы упорхнула, а Мишка так и остался сидеть в состоянии столбняка.
«Здрасте, приехали! Мало мне одной невесты от деда, так еще и эта на меня глаз положила! Еще и к бабке приревновала, обалдеть! Примите мои поздравления, сэр Майкл, вы идете у дам нарасхват, как колбаса в горбачевские времена! Ребенок,
После ужина ребятня шустро прибрала со стола и, повинуясь Нинеиной команде, отправилась спать. Ни капризов, ни возражений. К величайшему Мишкиному удивлению, Роська вместе со всеми поплелся за занавеску, где располагались полати.
«М-да, на коротком поводке Нинея ребят держит. Привыкнут, как без нее обходиться станут?»
Мишка и Нинея остались сумерничать вдвоем. Волхва поставила на стол подаренные Мишкой подсвечники, зажгла свечи, села напротив, подперев щеку кулаком.
– О чем задумался, Мишаня?
– О детишках твоих, баба Нинея.
– И что ж думаешь?
– Да вот подумалось мне: привыкнут они, что ты за них думаешь и решаешь, каждый шаг их стережешь, как потом жить будут?
– Так, как ты их научишь. Я не вечная, а кроме как на тебя мне их оставить не на кого. – Нинея вздохнула и неожиданно предложила: – Можешь прямо сейчас начать. Хочешь?
– Хочу, но не могу. Но и не думать про это не могу тоже. Не сердись, ты спросила, я ответил.
– Можешь, уже сейчас можешь, но я подожду. Сколько-то лет еще подожду, но уж воспитывать ребят буду, как умею. – Волхва выдержала паузу, показывая, что тема закрыта, потом спросила: – Ты ведь еще о чем-то узнать хотел?
– Скажи, нет ли какой-нибудь сказки или истории… неважно – правда или вымысел. В общем, что-то про взрослого, живущего в теле ребенка. И это должно быть страшно, страшная история.
– Вот оно как… Взрослый в ребенке. – Нинея ненадолго задумалась. – Есть такая сказка, а может – быль, кто ж знает?
– Расскажешь?
– Что ж не рассказать? Была у одной ведуньи ученица. Плохая была ученица. То ли ленилась, то ли дар у нее слабый был, хотя бывает, что и учитель негодный попадается. Всякое бывает. Выгнала ее ведунья, не стала дальше учить. Пошла девка домой и уже почти дошла до дому, как видит, степняки в сторону ее веси пробираются. Побежала она, хотела короткой дорогой через лес пробраться, да заметили ее степняки и подстрелили. Лежит она со стрелой в спине, чувствует, что умирает. «Что за жизнь у меня? – думает. – Всего два дела у меня важных было: на ведунью выучиться и земляков предупредить. И ни то, ни другое сделать не смогла».
И тогда вспомнила ученье у ведуньи и произнесла заклинание. Пожелала перенестись в тело любого из земляков, кто ближе окажется, чтоб предупредить об опасности. Смотрит: она голая и в воде, а вокруг другие девчонки в речке плещутся. Видно, ближе всех к ней эта самая девчонка оказалась. Выскочила она из воды, а какая одежда ее – не знает. Схватила первую попавшуюся, оделась и побежала к селу. Кричит: «Степняки! Степняки! Спасайтесь!» А люди над ней смеются: «Где ты степняков в речке нашла? А одежду-то зачем
Сидит она на пепелище и плачет. Тело чужое, одежда чужая, ничего сделать не смогла, даже смерть ее не взяла. И открылось тут ей, что неправильно она заклинание выбрала, обидела светлых богов, и те ее так наказали. С тех пор ходит она от деревни к деревне, от села к селу, от города к городу, и всегда так получается, что приходит только туда, где беда случиться должна. Предупреждает людей, а никто ей не верит, и беда все равно случается.
Не растет она и не стареет, а один раз в сто лет приходит на то место, где ее родная весь была. Плачет, просит светлых богов о прощении, но не желают ее боги слышать, потому что могла она земляков спасти, если бы училась прилежно. Могла и светлых богов не обидеть, если бы подумала как следует. Но думала она в тот час не о земляках и не о светлых богах, а о своей жизни пропащей, вот и стала ее жизнь пропащей по-настоящему.
А люди ее прихода боятся. Не только потому, что она с собой беду приносит, от беды защититься или убежать можно. Боятся они потому, что с ее приходом беспечными делаются и не верят ее предупреждениям. А она все ходит, и никто не знает, где ее путь закончится. Поведали светлые боги только одно: «Если найдется место, где тебе поверят и от беды благодаря твоему предупреждению спасутся, там твой путь и закончится. И обретешь ты покой». Вот такая сказка про взрослого в детском теле. Понравилось тебе?
«Ни хрена себе! Кассандра, баньши и Агасфер в одном флаконе! И такой лихо закрученный сюжет не дошел до потомков? Это кто ж так постарался? Татары или Православная церковь? Теперь понятно, почему Первак так трухнул: сначала родной хутор от морового поветрия вымер, потом мы Кунье городище угробили, а тут еще один типчик нарисовался!»
– Что-то вспомнил, Мишаня?
– Есть, баба Нинея, похожие сказки у разных народов. У греков – про Кассандру, дочку троянского царя Приама. Ее тоже боги наделили даром прорицания, но сделали так, что ей никто не верил. И из-за этого ее город погиб. А у христиан есть сказание об Агасфере. Он тоже ходит по земле и нигде не может задержаться. А один раз в пятьсот лет приходит на то место, где согрешил, и просит прощения. Но прощения ему нет, как нет ни покоя, ни смерти.
– Вот видишь: не ты первый, Мишаня.
– Что?!!
– Ты же про себя спрашивал? А услышал сказку про девку глупую, нерадивую. Что ж ты хочешь? У каждого своя ноша.
– Ты… – У Мишки слова застряли в горле. – Ты что? Что ты знаешь?!!
– Ничего я не знаю, – Нинея вздохнула, – чувствую только.
– Погоди. Если ты про меня все знаешь… Ну не знаешь – чувствуешь, то как же ты мне такому внуков доверить собираешься?
– А на тебе греха нет, Мишаня. И ученица ведуньи, и Вечный жид – они же согрешили. Да и дочка царя, которую ты помянул, тоже, наверно, чем-то провинилась. А ты – нет. Думается мне, что ты от какого-то горя бежишь и еще помочь кому-то хочешь, да пока не можешь. Так?