Бешеный прапорщик: Бешеный прапорщик. Большая охота. Возвращение
Шрифт:
Казак по-птичьи чирикает, подзывая остальных. Вот тут мне до них, как первоклашке до аттестата. Учиться и учиться. Ответный «чирик», и все в сборе. Двигаемся дальше. Доползаем до окопа, опять разбиваемся по парам. Михалыч – на тыльной стороне, мы – по передку ползем. Вот и наши таинственные кустики возле березки. Тихо, спокойно, безлюдно. Насколько видим и понимаем – оборудованная позиция для пулемета. Только без него. Значит, и правда, таскают его по окопу. Так, пошли дальше… И стоим, точнее, лежим и молчим… Нюхаем…
Когда в несбывшемся будущем я носил курсантские погоны, наши преподы, дабы показать серьезность момента, вдалбливали нам в головы, что уставы написаны кровью… Как сейчас помню: «Часовому запрещается: есть, пить, курить, отправлять естественные надобности
Смазанное движение в сумерках, еле слышный вздох-хрип… и все. Выпрямляюсь в окопе, оглядываю это чудо-юдо. Действительно «мадсен», похожий на древний мушкет, только с магазином, торчащим сверху. Поворачиваюсь к Михалычу, киваю на пулемет. Тот помогает вытянуть его из окопа, тяжелый, черт, килограммов десять будет. За ним следуют четыре магазина с патронами, сумка с какими-то железяками. Все взяли, ничего не забыли? Нет, забыли. Забыли немца посмотреть, вещички да бумажки какие-нибудь забрать, если найдем. Оп-па, а что это у нас такое красивое на ремне висит в длинной кожаной кобуре? А это у нас пистолет такой красивый висит – «люгер» называется. И опять «артиллерийская модель». Теперь их у меня уже три будет! Это мы оч-чень удачно зашли «в гости». Обшариваю немца на предмет документов, жетона, тесака, патронов и вылезаю из окопа. Все в сборе, поползли домой. Стоп!.. А привет передать? Что-то меня на приколы потянуло. Берем нетолстую жердину от блиндажа, две длинные щепки, благо есть из чего выбрать – этого добра море, отрываем кусочек бечевки, стягиваем щепки крестом, втыкаем наподобие сошек в землю, сверху кладем бревнышко. Теперь последний штрих. В кармане ганса нахожу огрызок химического карандаша, слюнявим, пишем почти на ощупь на вырванной страничке из найденного там же блокнота: MASCHINENGEWEHR. NUR FUR DEUTSCHEN [6] . Эксклюзив, типа, пользуйтесь, камрады. Вот теперь – все, уходим домой.
6
Пулемет. Только для немцев (нем.).
Доползаем нормально, без происшествий. В землянке, которую нам выделили, несмотря на поздний час, нас дожидается ротный, которому мы и демонстрируем нашу добычу. Все сгрудились возле нар, где в свете керосиновой лампы поблескивает необычный пулемет.
– Ну, теперь понятно, как они пулемет перетаскивали. Это – не станковый, на плечо взвалил, и вперед. А второй номер патроны тащит. – Михалыч явно доволен «уловом».
– Вот если бы можно было его нести и стрелять во время атаки, – я беру пулемет и показываю как, – представьте, что бы творилось у противника на бруствере в это время.
– А ничего бы не творилось, сидели бы германцы на донышке и ждали, когда мы им на голову спрыгнем, – кровожадно отзывается штабс-капитан. – Господин прапорщик, а давайте утром опробуем сей механизм. Я про него только слышал, а вот пользоваться не приходилось.
– Ну, хорошо, отстреляем два магазина, чтобы посмотреть, как он ведет себя во время стрельбы, и мы уходим…
Поспать нам дали немного, чуть более часа до рассвета. Пока не пришли менять часового и не увидели наши художества. Я был разбужен беспорядочными частыми винтовочными выстрелами и полез из землянки наружу. Германцы, оценив наше «произведение», устроили громкие и продолжительные «бурные аплодисменты, местами переходящие в овации». Ротный был уже тут как тут.
– Повылезали, гады, лупят в белый свет, как в копеечку! Давайте опробуем трофей!
Тем временем Михалыч и оба моих разведчика уже тащат пулемет по окопу, выискивая хорошую позицию для стрельбы. Устроившись в одной из бойниц, Митяев готовит пулемет к бою.
– Урядник, справишься?
– А то как же, вашбродь, разобрались ужо, что к чему!
– Добро, я дальше прогуляюсь! Вадим Викторович, – это уже штабс-капитану, – поторопитесь, а то мои все патроны сожгут!
С этими словами снова ныряю в землянку. Хватаю трофейный «люгер», подсумок и вылезаю наружу. Штабс-капитан уже приложился к пулемету и короткими очередями пытается «успокоить» немцев. Солдаты заняли позиции, но мне все же удается пробраться к сосновому пню, торчащему перед окопом. Отличная защита и маскировка! Раскатываю лохматку, укладываюсь, присоединяю приклад, патроны – в магазин, кто тут у нас на прицеле? Дальность – около ста пятидесяти метров? Отлично! Заряжаем, смотрим в прицел, видим какого-то ганса, который больше ругается, чем стреляет. Целимся ему в грудь, вздохнуть, на выдохе нажать. Хорошо попал, аж откинуло болезного. Ну, еще бы, калибр – девять миллиметров и длина ствола – двести. Следующий – хмырь с биноклем, что-то кричит, рукой машет. Выстрел… и уже никто никуда не машет. Следующий… Следующий… Следующий остался жить потому, что сквозь грохот боя доносится свист приближающегося снаряда. Примерно посередине между окопами вспухает разрыв.
– Михалыч, собирай манатки, уходим!!!..
И мы повезли трофей в штаб, к капитану Бойко. Показать. Но отдать – только через мой труп!..
Валерия Антоновича в штабе ждать пришлось недолго. Узнав о нашем появлении, он в течение пяти минут закончил свои дела и пригласил в «кабинет». Михалыч поставил пулемет на пол и был отпущен покурить и пообщаться с земляками, дежурившими в этот день при штабе.
– Ну-с, докладывайте, Денис Анатольевич.
– Ваше приказание выполнено, господин капитан. С пулеметом разобрались, с пулеметчиком – тоже. Стрелять он больше не будет.
– Кто? Пулемет или пулеметчик? – Улыбается довольный Бойко, стаскивая дерюжку, которая прятала «машинку» от лишних глаз. – Ого!.. Насколько понимаю, – «мадсен», датского производства… Хм-м, и откуда здесь сей механизм? Документы пулеметчика у вас с собой, Денис Анатольевич?
– Вот, прошу, Валерий Антонович.
– Хорошо… Кстати, а патроны к нему остались?
– Да, наши родимые, 7,62 на 54. Скорее всего, пулемет был захвачен германцами в качестве трофея, отправлен на Западный фронт. Вы, кажется, как-то говорили, что немцы все трофейные пулеметы туда отправляли…
– Продолжайте, прапорщик. Я вижу, у вас есть мысли на этот счет.
– Их две: главная и основная.
Капитанские брови удивленно взлетели.
– Это, пардон, как?
– Главная – это присутствие на нашем участке подразделения противника, скорее всего, прибывшего с Западного фронта. Вопрос: когда и зачем они передислоцированы? И что это – простая замена или усиление немцев у нас за счет ослабления в Европе? По моему скромному мнению, было бы правильным связаться с другими разведотделами и обменяться информацией по этому вопросу. Жетон и документы пулеметчика тоже могут дать какие-то дополнительные сведения.
– Да-с, в логике вам не откажешь. Я учту ваше мнение… А основная мысль?
– Валерий Антонович, я в рапорте буду указывать, что в ходе боя пулемет получил повреждения, исключающие его восстановление. И прошу меня в этом поддержать.
– Хотите оставить трофей себе, Денис Анатольевич? Понимаю, ручной пулемет в группе – это неубиенный козырь… Хорошо, я согласен. Только помните, трофеи нравятся не только вам.
Вот эта последняя фраза вкупе с подмигиванием что должна означать? Что непосредственный начальник тоже не отказался бы от чего-нибудь трофейного? Добро, сделаем. И на будущее надо обменный фонд создавать для всяких презентов тыловикам и прочим нужным господам. Ну, это не горит.