Бешеный волк
Шрифт:
Животные уныло переставляли ноги, бряцало железо, морось оседала на доспехах. Хотелось напиться.
«Сколько еще мы будем их убивать? А они будут стремиться выжить. И будут становиться все злее, пока эта злость восстание не разожжет. И тогда они пойдут войной на нас. Все, сколько их на материке есть. Польются реки крови… Он узнал меня. Откуда? Мы же никогда не встречались раньше. И можно подумать, обычные наемники проливают меньше крови, чем Волк!»
И почему люди упорно не замечают в своих рядах идиотов?.. Зато радостно тыкают пальцами в другой народ.
Пленник захрипел, невидяще распахнув мутные желтые глаза. Его сейчас наверняка терзают лихорадка, боль и жестокий голод, но крови нет ни единой фляги — еще бы, кто б озаботился! —
«И прав будет», — мрачно заключил Разэнтьер. «Лучше бы он умер по дороге. По крайней мере, отмучается быстрее».
Воистину, милосерднее было бы на первом же привале перерезать Волку горло, не снимая ошейника — комендант Вилли, провинциальный фанатик, наверняка устроит показательное истязание. А у Разэнтьера не хватит власти его остановить. Капитан так стиснул поводья, что пальцы свело судорогой. Скрипнув зубами, он подавил в себе желание выхватить нож и одним махом освободить ифенху либо от пут, либо от жизни. Но за подобное самоволие командор может устроить только одно наказание — трибунал, а это позор всему роду Воладаров.
Разэнтьер ругнулся, дал шпоры коню и поскакал в голову походной колонны — прочь от гласа собственной совести.
4. Беглецы
— Тайер, не уходи!
Мальчик изо всех сил повис на руке ифенху, уже закинувшего сумки на спину рельма.
— Не могу, Разь, я жить хочу. Иди в дом, отец волноваться будет, куда ты пропал.
— А я тебя спрячу, когда они придут!
Ифенху засмеялся и, присев перед внучатым племянником на колено, взял его за плечи.
— Если бы все было так просто, мой мальчик… Я не сомневаюсь, что ты облазил все окрестные скалы в поисках пещер, но если я останусь, тень падет на всю семью. Командор Салегри вздорен, и под горячую руку не щадит и людей. Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать такие вещи. Если я уйду раньше, чем он сюда доберется, то Инквизиция пощадит вас, как непричастных. А для нашей семьи это особенно важно.
Юный Воладар смотрел на старшего родича глазами ребенка, у которого в одно мгновение рухнул весь его мир, простой и понятный. Ему было всего шесть лет. Он не понимал, почему одни взрослые убивают других только за то, что те редко выходят на солнце и предпочитают есть сырое мясо.
— Но ты же не убивал тех людей, правда?
Ифенху помолчал, глядя в открытые голубые глаза мальчика.
— Мы пьем человеческую кровь раз в месяц, Раз-эр-Энтьер. Но для этого вовсе не нужно кого-то убивать. Веришь мне?
— Верю, — ответил мальчик. Он терпеть не мог свое полное родовое имя, но сейчас смолчал.
— Тогда отпусти меня.
Маг-эр-Тайер Воладар, отпрыск старинного рода Эр-риану из города Тифьина, единым махом поднялся в седло и дал шпоры быку, разворачивая к воротам усадьбы. Разь стоял и молча смотрел, утирая слезы рукавом курточки. А потом закричал во все горло неожиданно даже для себя самого:
— Я им всем докажу, что они неправы! Слышишь?! Они неправы!
Приходить в себя не хотелось — заставили пинком. Вздернули на ноги, поволокли куда-то. Тело не слушалось, только болело. В уши вливался бессвязный грохот и гомон, и хотелось только одного — милосердной тьмы и тишины беспамятства.
— Давай, кусок мяса, пора поджариваться.
Что? Опять? Кто-то заржал — может, рыцарская лошадь, а может, хозяин этой лошади. Кругом воняло немытыми телами, животным потом, кострищами, железом и еще десятком самых разных запахов. Легкий ветерок не приносил облегчения, наоборот, резал, словно ножом. Чей-то кулак прилетел под дых, пришлось разлепить глаза.
— Давай-давай. А то еще раз врежем, падаль зубастая!
Вокруг колыхались какие-то морды. Твари с волосатыми рылами вместо лиц глумливо хихикали и скалили лошадиные зубы, бесцеремонно волоча его по земле за руки, как мешок за веревку. Замордованному Волку было уже не до унижений — лишь бы оставили в покое. Ошейник впился в горло так, что казалось, еще немного и его шипы сомкнутся прямо внутри, каждый мускул требовал пощады. Перед глазами плясали тени, неясные контуры. И все выше поднимался раскаленный злобный шар солнца. В первую минуту оно грело даже ласково, но потом стало давить все сильнее. Сил сопротивляться его жару не было.
Ваэрден только сипло выдохнул, когда с него вместе с засохшей кровью содрали куртку и рубашку и шарахнули спиной об столб.
— Мы из тебя потом хорошую отбивную зажарим, — радостно сообщил кто-то, намертво прикручивая ифенху к бурому от времени и крови бревну. — А потом в виде отбивной Магистру и отправим.
— Ди Вилли будет рад посмотреть, как ты скулишь, пес шелудивый, — еще одна волосатая свиная рожа улыбнулась, показав дырку на месте выбитого зуба. Потом их почему-то стало две.
— А не пошли бы вы к алден в…!
— Шипи-шипи, — расхохотались вояки. — Посмотрим, как ты зашипишь, когда гореть будешь.
Солнце зло подмигивало желтым глазом. Не слишком обширный двор крепости быстро заполнялся народом, желающим поглазеть на ифенху, которого никто не мог изловить две сотни лет. Их едкие мысли и глумливые выкрики оглушали судорожно вздрагивающий разум. У толпы не было лиц — одни лишь неясные кривые пятна. И запах вожделения чужой крови.
Вначале боль была даже терпимой. Но силы таяли, и, в конце концов, косматое солнце ехидно рассмеялось ему в лицо, скаля багровую пасть. Последние крохи воли уходили на то, чтобы крепче сжимать челюсти — только бы не заорать, не показать свою слабость. Больно… Только бы не заорать. Время сочилось по капле сквозь клепсидру кривлявшегося в небе светила. Час, два, три?.. Сколько?.. Потом все чувства притупились, словно воздух превратился в слой душной ваты, и чей-то спокойный низкий голос в голове сказал:
— Видимо, мозг не справился с перегрузкой.
Навалился обморок.
Темнота взорвалась потоком знакомой боли — кто-то окатил водой. Тело судорожно дернулось, но его тут же остановило хищно звякнувшее железо цепей…
«Я опять что-то сделал не так, и Юфус меня наказывает. Понять бы только за что».
Но и эта мысль умерла, задавленная невыносимо жгучей болью и глухой ватной темнотой. Слава Тьме, в этот раз его не облили — наверное, не заметили обморока. Очнувшись, он увидел сквозь мутную пелену, что к нему приближается какой-то… человек? Хотя знакомый с детства запах подкидывал иной облик. Да, конечно — кто это еще может быть кроме того самого ифенху, с которым он провел когда-то почти год своего короткого детства?.. Он не забыл, разумеется, не забыл того мальчишку!
— Дядя Разэнтьер… — на большее сил уже не хватило и еле слышное сипение оборвалось стоном.
Тень закрыла солнце — всемогущий спаситель встал почти совсем рядом. Зло спорит с кем-то. Совсем обезумевшее от боли тело рвется из цепей, но получается только слабое дерганье. Лязгнуло оружие, гнев Разэнтьера смешался с чьим-то страхом… Наверное, охранника. Как кружится голова.
— Ты совсем умом тронулся, капитан? Падаль пожалел?
— Ты сейчас сам падалью станешь, если не отомкнешь замок.