Бесконечная жизнь майора Кафкина
Шрифт:
Желудок при этих мыслях забурлил беспокойно-призывно, и Кафкин спустился в огород, где тут же умял огромный кочан. Да, запасы крайне необходимы, причем начинать их делать надо с соседских огородов.
Сказано – сделано! Он перевалился мягко через забор, отделявший его участок от оборвышевского. Их огород, как и говорила Елена, был плотно усажен подрастающей капустой. Кафкин съел на пробу небольшой кочанчик и направил извилистый волновой путь к дому Котенко. Надо было возвращать энциклопедию и, в наказание за ее кражу, забрать канистру спирта.
Было, вероятно, около полуночи. Воздух стал свежее, отчего Кафкин стал подрагивать.
В палисаднике Григорий Францевич увидел вдохновляющее зрелище: на крыльце в проеме распахнутой входной двери ничком возлежал сын полковника, музыкант Матвей. Ноги его были на ступеньках, живот – на пороге, туловище с руками и всем остальным пребывало в сенях. От неподвижного Матвея остро било в воздух перегаром и аммиачным запахом, а джинсы его были мокры. Бывает…
Кафкин ювелирно прополз мимо Матвея, едва сдерживая позывы к рвоте, и двинулся сначала в сени, а затем – по мрачному коридору полковничьего дома. Где располагается комната ворюги, он знал. Впрочем, став гусеницей, Григорий Францевич обрел способность значительно лучше видеть в темноте. Ко всему прочему, верным ориентиром служил еще и мощный храп спящего ветерана бомбардировочной авиации.
Он подобрался к нужной двери и аккуратно навалился на нее. Поддалась и бесшумно отворилась под его весом. Здесь старческий храп достигал максимальных децибелов, которые можно было – при соответствующем художественном воображении – сравнить с шумом запускаемых двигателей бомбардировщика Ту-95. Старец спал беспробудно, и можно было ничего не опасаться. На полу валялись в беспорядке листы бумаги – как чистые, так и исписанные. «Мемуары гонит, – усмехнулся Кафкин. – Эх, дедушка, дедушка, ну зачем тебе чужие книги?»
Полиэтиленовая пятилитровая канистра действительно находилась под кроватью. Чем она удобна? Тем, что имеет ручку сверху для переноски. Отставной замполит цепко ухватил ее могучими губами-челюстями и отправился назад.
Возвращаясь огородами, подумал: а ведь на армии свет клином не сошелся. Если для себя поработать, а? Например, ночью легко можно грабить магазины! Банки! А можно забраться в женскую баню!
По дороге тормознулся на оборвышевском огороде. Отдохнуть да и пожевать слегка… Потом перевалился через забор, подполз к родному дому, полез наверх… Исключительно напряженный день завершился. Кафкин забрался на чердак, страшно перепугав прежних жильцов-голубей, и улегся возле канистры. Ну, пора отдохнуть. А выпить и завтра успеем!
Утром желудок своими позывами заставил Григория Францевича досрочно прервать сон об инспекции женской бани. Сколько там было красоток, и все – без всего! Да, придется посетить. И магазины проинспектировать на содержание продуктов и денежных средств. Хотя, зачем ему деньги теперь? Вот капуста – дело другое. Надо решать Продовольственную Программу!
В щели проникал свет наступающего рабочего дня. Кафкин аккуратно выглянул с чердачного входа и посмотрел по сторонам. Рано еще, не больше пяти. Все спят, следовательно, есть смысл заглянуть в угодья Оборвышевых и приступить к заготовкам. А как делать капустные запасы? По одной таскать не-це-ле-со-об-раз-но. Надо брать сразу несколько кочанов. Для этого следует использовать мешок. А где мешки у нас хранятся? В сарае.
Выбрав мешок подходящего размера, он забрался к соседям.
Ах, как хорошо было здесь ранним утром! Капельки росы блестели под солнечными лучами, над капустными головами и помидорными кустами кружили крылатые насекомые, издали резким криком возвещал о рассвете запоздавший петух, и от всего этого Кафкина так пробрало, что он едва не пустил умилительную слезу. Какую красоту создал Бог, подумал он. Покой да благодать. Возможно, и в раю так было, пока Ева с Адамом не согрешили? Интересно, а капуста там была?
Впрочем, пора было заняться делом. И тут возникла проблема: как заготавливать кочаны без ножа? После мучительных раздумий нашел выход: надо оборачиваться туловищем вокруг ножки, а потом со всех сил дергать.
Работа оказалась трудоемкой, и, добыв пяток кочанов, употевший и запыхавшийся, Кафкин решил сваливать. Хватит на первый раз. Да и времени уже немало, часов шесть, поди. А ну как застукают! С наполненным мешком ползти было сложнее: он мешал движению, да еще и под конец за забор зацепился. Кафкин принялся дергать его туда-сюда, но тот не поддавался.
– А-а-а! – заверещало сзади.
Соседка! Очухалась, стало быть, дрянь! Он запаниковал и, перебросившись через забор, бешено стал рвать проклятый мешок на себя. Пошел, родимый…
Тут по голове что-то больно ударило. Баба швырнула картофельный клубень! Сволочь! Он поспешил укрыться за сараем в густых лопухах, разросшихся в огороде.
Бабьи вопли прекратились. Вероятно, теперь она изучала следы, оставшиеся от вырванной еды. А сколько шашлыка сожрала на юбилее? А? Будь ты проклята!
Выждав и передохнув, он поволок мешок к дому. Главное – конспирация; не оставлять борозд! Затаскивал мешок через чердачный вход, что располагался со стороны, противоположной оборвышевцам. Пришлось попыхтеть, но все обошлось. «Лиха беда начало, – довольно подумал Кафкин. – Мы еще развернемся!»
Теперь он мог и выпить. Коли имеется спиртик, что ж не воспользоваться? Для начала пропустить пару капель, чтоб не рисковать. Мало ли как алкоголь воздействует на гусениц. Открыл полиэтиленовую емкость тем же приемом, что и при добыче капусты: обвил туловищем канистру, а губами зажал крышку и стал поворачивать. Получилось! Наклонил канистру и вылил несколько капель на кусок рубероида. Закрыл канистру. Ну что – попробуем?
Шибануло так, что у Кафкина потемнело в глазах! «Боже, – думал он, катаясь и переворачиваясь от боли, – и как это можно употреблять? Никогда больше! Ни-ког-да! Если удастся выжить, трезвость – норма жизни! Но сначала – попробовать уснуть. Вспомнить недавний сон про баню!»
Поворочавшись еще некоторое время, он все же сумел успокоиться и впасть в забытье.
Капустные листы были гладкими, как лед, а потому двигаться по ним было непросто. Кафкин – агент КГБ и по совместительству – штандартенфюрер СС, полз, выпуская из заднего кармана галифе тонкий шелковый канат, который мгновенно приклеивался к кочану и помогал держать равновесие. А куда он ползет? На совещание к Шелленбергу. Вот и кабинет Шелленберга; сам начальник в виде огромного майского жука сидит за столом и слушает радио, по которому поет о мгновениях и пулях у виска Кобзон. «Так, товарищ Кафкин, как дела с Трианоном? Почему Мюллер вместе с вашей женой едят капусту, вместо того чтобы доставлять атомную бомбу на крышу Пентагона?»