Бесконечное лето: Город в заливе
Шрифт:
— Служу «Отелю»! — Ружичка невнятно махнул рукой, то ли отдавая честь, то ли выполняя диковинный пионерский салют.
Рассевшийся в кресле тут же Сержант хмыкнул.
— К пустой голове ладонь не прикладывают… — но вообще-то и вправду звучит неплохо. Чуть поменьше паясничал — цены бы тебе не было, парень.
Ружичка жестами показал, что он и рад бы, но не получается.
— Излишне
— Возражений нет, — коротко ответил очкастый здоровяк. У Сержанта коротко бибикнул телефон, приняв текстовое сообщение, и тот, отчего-то посмурнев, выскользнул за дверь.
— По остальным нашим… договоренностям относительного заказа — мы оговорим этот вопрос с глазу на глаз. Но все они остаются в силе, если ты, конечно, не передумал.
Датч согласно кивнул.
— Теперь об Александре с… друзьями, — Балалайка оценивающе уставилась на парня. Тот в ожидании растопырил глаза пошире. — Технически я не являюсь вашим нанимателем — этим занимался Датч под свою ответственность. Но с целью показать, что меня устраивает ваш стиль работы, думаю, имеет смысл выдать небольшую премию — как я понимаю, в ходе операции вы столкнулись с трудностями и успешно их преодолели. Это хороший подход.
— Да я всегда так себя веду, что вы такое говорите, нормально же общались… — заныл было Ружичка, но его очередной номер прервал неожиданно вернувшийся Сержант. На этот раз откровенно встревоженный и потому грубый.
— Сюда едет Хосе Абрего, — сообщил он, вытягивая из-за пояса «стечкина». — С ним десяток человек, все недовольны и все вооружены.
Спокойствие Балалайки дало трещину. Это длилось какую-то долю секунды, но Датч знал ее слишком хорошо, и видел, что уголок губы женщины нервно дернулся. Что-то пошло не так.
— Это… неудачно, — обронила она. — Но поправимо. Спрячь оружие, Борис, оно нам не понадобится. Хосе и его товарищи не задержатся здесь надолго.
***
Хайнрих Вайтхенер, сидящий в глубине комнаты, был удивлен настолько, что даже позволил себе покачать головой — для чего ему пришлось сначала аккуратно оторваться от оптического прицела. Все же решение оборудовать позицию здесь, в помещении заброшенного турагенства, было разумным, на грани гениальности, потому что сейчас в слабо освещенной комнате, которую он как на ладони видел в прицел, собрались все три его мишени. Цель номер два, Балалайка, цель номер четыре, Хосе Абрего, и дополнительная цель — молодой совсем парень, который за три дня уже успел несколько раз сорвать его операции и надоесть хуже горькой редьки.
Что это означало? Что два быстрых выстрела закончат его задание и оплатят все счета, которые высокий человек успел наделать за последние полгода. А один дополнительный принесет вдобавок и немалое моральное удовлетворение. Так важно — сочетать материальное и душевное, горнее и низменное. Немцы всегда понимали это лучше других.
Вайтхенер сдвинул ствол на полмиллиметра вправо, чтобы лучше видеть Хосе Абрего. Этот будет первым — его законная мишень, после которой контракт технически можно считать выполненным. Второй будет Балалайка — она сидит спиной к окну, и снять ее будет легче. Пускай даже эта часть заказа была приостановлена, бросать все на полпути есть дурной тон. Третьим станет наглый парень, он даже ничего не успеет понять. И все закончится — в доме был черный ход, который через грязные веранды и заставленные ящиками пристройки выводил в лабиринт улочек, где мог бы бесследно затеряться даже средних размеров танк.
Все было продумано — разумно и безупречно — на этот раз не могло случиться ни малейшей осечки. Хайнрих Вайтхенер не боялся хвалить самого себя, если похвала была заслужена.
***
— Не ожидала увидеть меня, а, Балалайка? — Абрего был на взводе, в нем боролось жгучее желание разрядить весь магазин в тупую perra, посмевшую унизить его, пускай и только по телефону. Горячая натура требовала выхода. Разумная часть его, впрочем, напоминала, что именно у этой женщины он и собирался просить помощи — и защиты.
Поколебавшись, он спрятал пистолет, сделал своим людям знак поступить так же, и нервно поправил воротник рубашки.
— Не ожидала, — Балалайка, как всегда, была невозмутима. — Что ж, все когда-то бывает впервые. О чем ты хотел поговорить, Хосе?
Абрего недовольно обернулся на людей, которые — дьявол их знает, почему — все еще оставались в комнате.
— Мы будем говорить наедине, — буркнул он.
— Нет, Хосе, — покачала головой Балалайка. — Ты пришел ко мне незваным и навязал свое общество. Но правила в своем монастыре я устанавливаю сама, и они таковы: все присутствующие останутся здесь. Говори или уходи — дело твое.
Абрего сдержался. Зная, что она была его единственным шансом на выживание, русская сука желала унизить его еще больше. Ничего, теперь, когда количество боссов Роанапура уменьшилось наполовину, все будет совсем, совсем иначе…
Он дернул головой, сел. Поморщился недовольно — ни стакана воды, ни традиционных «лошадок» с текилой, ни даже водки… Так не ведут переговоры. Но — начал.
— За последние дни неизвестные ублюдки завалили мистера Ченга и дона Ронни… Кто-то отстреливает смотрящих по Роанапуру. Предлагаю держаться вместе, чтобы не стать следующими жмуриками. Координировать действия, назначить награду за головы убийц… Тогда есть шанс выкарабкаться, найти и замочить тварей, устроивших все это, и поделить сферы влияния по-новому — пополам. Так будет намного лучше для всех, согласна?