Бесконечность

Бэйкер К. М.

Глава 3

Лена

Солнце начинает садиться над кладбищем, и я знаю, что должна вернуться в свою квартиру, но я не хочу. Не думаю, что у меня сейчас хватит сил притворяться, что все в порядке. Я просто хочу, чтобы все закончилось, но я слишком труслива, чтобы снова попытаться потерпеть неудачу. Все, что я могу сделать, это томиться в своем чувстве никчемности и отчаяния.

Завтра утром у меня занятия, и все взгляды будут прикованы ко мне с того момента, как я ступлю на территорию кампуса. Я ломаю голову над тем, стоит ли мне вообще

встречаться с Карсоном сегодня вечером. Возможно, ему будет полезно поинтересоваться, где я нахожусь после того дерьма, которое он натворил. Если я вернусь домой, он попытается заставить меня простить его и задушит какой-нибудь любовью и привязанностью. От мысли об этом у меня сводит живот.

Я должна полностью порвать с ним и двигаться дальше, как поступила бы любая нормальная женщина, когда с ней поступили подобным образом. Я никогда полностью не прощу его и не буду доверять ему после этого, но мысль о том, что я снова останусь совершенно одна, пугает меня. Я не уверена, что мой разум был бы готов делать, когда у меня были бы только мои собственные мысли. Тьма, которая всегда угрожает уголкам моей души, попытается снова затянуть меня обратно. Даже если это поверхностные отношения, на данный момент это лучше, чем все думают, что я одинока. Просто им было бы о чем поговорить.

Я должна выяснить, сколько еще существует видео. Черт. Я хочу разозлиться на него, но я не хочу рисковать причинить ему боль и допустить утечку множества видео в Интернет для всеобщего обозрения. Одного уже достаточно. Мне нужно узнать больше о ситуации, прежде чем я сделаю какой-либо решительный шаг. Я должна позволить ему думать, что он может загладить свою вину.

Солнце уже село, оставив за собой сумерки. Я встаю со скамейки и делаю последний глубокий вдох, прежде чем подойти к своей машине. Прохладно, но не настолько, чтобы я могла получить гипертермию ото сна в машине. Как бы я ни радовалась смерти, гипертермия кажется ужасным способом умереть.

Я открываю дверь на заднее сиденье и проскальзываю внутрь, закрывая ее за собой. Я хватаю свою сумку с разной одеждой и роюсь в ней. Я всегда держу это где-нибудь в своей машине. Мой жизненный опыт научил меня, что всегда лучше иметь запасную одежду, чем быть вынужденной ходить в потенциально испорченной целый день. Еще один прекрасный урок из средней школы. Человек может лишь какое-то время терпеть запах испорченного молока, прежде чем усвоит это.

Я натягиваю свитер на голову, чтобы добавить дополнительный слой тепла, пока сплю. Если мне становится слишком холодно, я всегда могу ненадолго включить обогрев. Я хватаю другую рубашку, скатываю ее в комок, чтобы сделать себе подушку, и опускаю взгляд на свою кровать на ночь. Насколько я, блядь, жалкая? Находясь наедине со своими мыслями, мне хочется совершить что-нибудь решительное.

Прежде чем я осознаю, что делаю, я выскальзываю с заднего сиденья и оказываюсь за рулем. Я завожу машину и еду в ближайший супермаркет, чтобы купить единственное, от чего мой разум не мог освободиться с тех пор, как увидел видео.

Я паркуюсь и захожу внутрь, направляясь прямиком к отделу со всеми средствами для бритья. Люди никогда не задают вопросов тому, кто покупает подобные вещи. Я предпочитаю мужские лезвия для бритья с двойным лезвием. Для достижения желаемого эффекта с ними требуется наименьшее количество усилий. Захватив еще несколько вещей, я возвращаюсь в переднюю часть магазина. Быстро расплачиваюсь с кассиром и возвращаюсь в свою машину.

Через несколько минут я снова

паркуюсь на своем любимом месте на кладбище. Когда я здесь, меня никто не беспокоит, независимо от времени суток. Они знают мою машину и знают, что я не проявляю ничего, кроме уважения к мертвым.

Мертвые всегда относились ко мне лучше, чем к любому живому человеку, которого я когда-либо встречала. Они не осуждают меня и не заставляют чувствовать, что мои мысли или чувства недействительны. Они просто слушают.

Я беру сумку с бритвенными лезвиями и, включив фонарик на телефоне, возвращаюсь к скамейке, которая стала моим убежищем с тех пор, как я приехала в Торн-Гроув. Было бы обидно заляпать кровью всю мою машину. Отложив телефон и включив лампочку, я достаю из сумки бритвы, марлевый пакет и скотч и кладу их рядом с собой на скамейку.

Я смотрю на бритвы, задаваясь вопросом, стоит ли мне снова открыться этому. Я знаю, что позволить себе сделать это может быть огромным шагом назад, но мне нужно облегчение. Прямо сейчас в моей голове слишком много мыслей, чтобы сопротивляться их притяжению. Если бы Карсон не пришел домой раньше, я бы уже сделала это и ушла от своих чувств.

То, что они накапливаются внутри меня, только усиливает желание. Я могу просто сделать один или два надреза. Это больше не войдет в привычку. Говорю я себе. Я знаю, что лгу, но в то же время мне все равно настолько, чтобы пытаться отговорить себя от этого.

Я хватаю упаковку лезвий, вскрываю ее и вытаскиваю одно из них. Свет от моего телефона бросает блики на металл, когда я подношу его к лицу. На мгновение я зацикливаюсь на этом, ожидая, что мой разум скажет мне не делать этого. Это не изменит к лучшему то, что есть. Это не изменит того факта, что весь кампус видел, как меня трахали. Мой разум не хочет, чтобы я останавливалась, поэтому я делаю то, что подсказывают мне инстинкты.

Я закатываю рукава и отдаюсь темноте, позволяя всепоглощающему чувству овладеть моим телом. Острие лезвия скользит по моей коже ровно настолько, чтобы от него потекла легкая струйка крови. Я тяжело дышу, наблюдая, как красная жидкость капает с моего запястья на скамейку.

Озноб распространяется по всему телу, и мгновенно наступает облегчение. Я делаю еще один надрез рядом с этим, на этот раз немного глубже. Из этой раны течет немного больше крови, но этого все равно недостаточно, чтобы подвергнуть себя риску истечь кровью. Я не хочу убивать себя прямо сейчас. Мне просто нужно почувствовать что-то знакомое.

Прикосновение этого лезвия к моей коже — первое настоящее чувство, которое я испытала почти за два года. Я притворялась той, кем не являюсь. Я натягивала фальшивую улыбку и налаживала фальшивые отношения с людьми, чтобы попытаться быть тем человеком, которого от меня ожидает общество. Вот прямо здесь, это настоящая я. Это грубая, безразличная, естественная Лена Хилл в ее лучшем или худшем проявлении, а может быть, и в том, и в другом.

Я провожу острым краем по запястью в последний раз для третьего и окончательного надреза. Напряжение в моих плечах спадает, и я почти снова могу нормально дышать. Адреналин начинает спадать, поэтому я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, собираясь с мыслями. На краткий миг меня захлестывает стыд, прежде чем я прогоняю его прочь. Я должна была это сделать. Я не слабачка. Я должна была это сделать, чтобы завтра иметь дело с пристальными взглядами. Все в порядке. Я не позволю, чтобы все снова стало плохо.