Бесконечный Лес
Шрифт:
Он вдруг почувствовал знакомый запах. Да, они уже были рядом. Он потерял здесь слишком много времени. Наверняка они уже тоже почуяли его.
Ринувшись в сторону реки он вдруг остановился на одно мгновение у тела Фрэско. Неуверенно он протянул лапу в желании похлопать его тушку. Потом отдёрнул её и мотнув головой, как будто отгоняя дурную мысль, бросился бежать.
Ноющая боль растекалась по телу. Однако она была ничем в сравнении с тем, что творилось сейчас в его сердце, в его сознании. Несясь сквозь густую листву, его глаза различали всё во мраке ночи. Однако внутри него была непроглядная тьма.
Ярость, обида, чувство несправедливости.
За
«Ты знаешь, за что, Зук. За то, что ты другой».
«Что бы ты не делал, как бы не поступал, ты всегда был белой вороной».
«Не имеет значения, прав ты или нет. Обвинение тебя в чём либо, это был лишь вопрос времени. Масса исторгает из себя непонятное. Непонятное страшит. От непонятного хотят избавиться».
«Признайся, тебе ведь всегда было плевать, поймут тебя или нет. Ты никогда не хотел тратить время на объяснение своих поступков».
«Это очень, ОЧЕНЬ, нервирует общество, Зук».
«Твою задумчивость воспринимали за высокомерие. Твои действия требовали объяснений. От недостатка информации тебе приписывали всевозможные, даже не свойственные тебе, черты. Твоя фигура настолько обрастала сплетнями, что было уже не разобрать, где вымысел, а где настоящий ты».
«Опровергать сплетни, объяснять свои поступки, ты никогда не считал это нужным. Не придавал этому значения».
«И вот закономерный итог».
«Ты всегда был одиночкой внутри. Теперь ты одиночка и снаружи тоже».
Холодный ветер обдувал его измождённое тело, сознание проваливалось во тьму, заставляя кратковременно терять равновесие, но он продолжал своё упорное движение, потому что другого выбора у него просто не было.
Запах реки был всё ближе и он ускорил свой бег. В этот последний рывок он вложил все оставшиеся силы и увязая в песке от изнеможения, врезался в холодные воды настолько далеко, насколько только мог. И расслабив разбитое тело, отдался наконец подхватившему его течению, которое понесло его прочь. Прочь от родных берегов, никогда по сути и не являвшихся для него родными. Прочь от братьев и сестёр, ставших навсегда чужими. Прочь от суетливой жизни стаи, к которой он никогда и не принадлежал.
Расслабив тело в потоке, позволяя водам очистить его от грязи, Зук посмотрел на звёзды, в надежде, что они очистят его разум. Он вдруг улыбнулся.
«Разве это не прекрасно, Зук? Ведь теперь ты по-настоящему свободен», – думал он, устало всматриваясь в ночное небо.
«В конце концов, разве не этого ты всегда хотел? Разве не эти ложные привязанности мешали тебе отправится туда? Заглянуть наконец за горизонт, нарушив все запреты и табу».
«Да, ты умрёшь скорее всего. Причём очень скоро. Но ты стал свободен. И ты умрёшь свободным», – он улыбнулся ещё шире. – «Никаких больше стай, никаких больше Старейших, никаких больше сородичей. Сколько бы мгновений не осталось провести тебе в этом лесу, все эти мгновения ты проведёшь, живя в согласии с самим собой. Ты умрёшь, следуя своей мечте».
– Никакого больше служения чужим целям, – медленно произнёс он, глядя на падающую звезду.
Он начал тихо напевать себе под нос какую-то мелодию, продолжая смотреть на звёзды и улыбаться. Его глаза были мокрые, то ли от слёз реки, то ли от своих собственных. Но даже если это были и его слёзы, то были слёзы не грусти, не боли и не печали.
Это были лёгкие слёзы.
Слёзы освобождения.
V
– Не так уж всё и плохо, – удивлённо произнёс дикий кот, разглядывая Зука из зеркальной глади небольшого озера.
Остатки правого уха напоминали торчащий, изгрызенный лист, но оно всё ещё могло исполнять свою функцию. Поперёк лба, от уха до переносицы, проходили две глубокие царапины и завершала всю эту красоту надорванная ноздря. Однако его глаза всё так же горели бирюзовым светом, контрастируя с короткой шерстью песочного цвета.
– Да, не так уж и плохо, – ответил Зук своему отражению, обнажая клыки и рассматривая возможные потери. На вид всё было цело. Видимо деревья оказались не слишком жадными и не стали брать с него слишком большую плату за его мягкое приземление.
Прошедшей ночью он решил всё же не до конца отдаваться на волю речного течения, которое убаюкивая могло затащить его на дно, и в скором времени выбрался на берег со стороны озёр. Река достаточно скроет его следы, думал он, по крайней мере на некоторое время. А искать его будут скорее со стороны леса, а не здесь, где местность хорошо просматривается. Они ведь понимали, что вряд ли беглецу придёт идея прятаться у всех на виду, среди камней, а не скрыться в чаще леса. Однако всё же ему в голову пришла именно такая идея. Кое-как он спрятался за валунами, где его и поглотил наконец короткий, беспокойный сон, быстро закончившийся утренними лучами солнца.
Насмотревшись на своё отражение, Зук начал оглядывать местность. Он чувствовал нарастающий голод, но решил не тратить время на добычу еды. Жажду он утолил, а чувство голода придавало остроты его инстинктам, так необходимым сейчас для выживания.
Внезапно он снова учуял запах стаи. Находясь в селении, эти чувства притуплялись, вокруг постоянно было множество котов и сознание отсекало ненужную, привычную информацию. Но здесь, за его пределами, чувства вновь обострялись. И он прекрасно знал, что не только у него, поэтому бросился бежать вдоль реки, судорожно пытаясь выбрать направление. С одной стороны, можно было попытаться углубиться в пустоши, к горам, но они сразу его заметят и будут преследовать до конца. Конечно, у него будет небольшое преимущество, пока они будут пересекать реку, но в этой открытой погоне они всё равно настигнут его рано или поздно, и так уже довольно уставшего. С другой стороны, можно было вернуться в лес, но для этого нужно было бы снова пересекать реку уже ему самому. К тому же, выйдя на тот берег, он запросто мог угодить прямо к ним в лапы, если бы они вдруг вышли в том же месте, где и он.
Всё это пронеслось в голове за одно мгновение, а решение появилось само собой. Оно появилось в виде молчаливых силуэтов, выскочивших из чащи и молча мчащих вдоль другой стороны реки. Путь в лес был отрезан.
Они были охотниками, он был добычей, поэтому не было никаких угрожающих криков, никаких удивлённых возгласов. Летящие низко птицы наблюдали жутковатое зрелище – молча несущиеся по обе стороны реки, параллельно друг другу, фигуры диких котов, лишь злобно сверкающие глазами. Они глядели на него, он глядел на них, прямо через реку, которая разделяла их сейчас бесконечно далеко друг от друга. В этот момент эта река стала материальным воплощением той непреодолимой пропасти, которая навсегда теперь была между ними.