Бескрылые птицы
Шрифт:
— Куда эта барка идет? — осведомился Волдис.
— Говорят, в Австралию.
— Черт побери, вот было бы здорово! — восторгался Ирбе.
— Об этом надо подумать, — заметил Волдис.
— Раздумывать сейчас нечего, — продолжал радист. — Лучше сходим туда и поговорим с капитаном. Посмотрим, что он предложит.
— А станет он с нами говорить? — высказал опасение Ирбе.
— Не станет — не надо. Мы ничего не теряем. Мне все равно нет смысла возвращаться в Ригу — расчет обеспечен, с ручательством.
— Почему не сходить? — сказал Волдис. — Может, посчастливится.
Они оделись и, к удивлению всех, в непривычно ранний час пошли на берег.
Английская барка стояла у берега Гаронны и обновляла такелаж. Это было красивое моторное судно с четырьмя мачтами и железным корпусом. Сейчас на барке находились только капитан и пожилой матрос, выполнявший одновременно обязанности вахтенного, кока и стюарда. Он встретил вошедших у трапа.
— Доброе утро, сэр! — поздоровался Алкснис и сразу завоевал расположение старого морского волка; «сэр» даже вынул трубку изо рта.
— Капитан на корабле? — продолжал радист.
— О, да. Только что проснулся.
— Нельзя ли с ним поговорить?
— Вы насчет работы?
— Правильно, друг…
— Я пойду узнаю.
— Пожалуйста, сэр!
«Сэр» ушел, стуча деревянными башмаками. Три искателя счастья стояли на палубе и ждали его возвращения.
— Не попало бы нам, — заикнулся Ирбе.
— За что? — возразил Волдис. — Мы же не воруем.
— А кто их знает. Англичане заносчивы.
Опасения Ирбе оказались напрасными. Хотя капитан барки был багров, как солнце на закате, обладал сизым носом горького пьяницы и тучным телом, а разговаривая, рычал, как потревоженный в берлоге медведь, — он ответил на приветствие и охотно вступил в разговор.
— Вы, наверно, ищете работу? — спросил он.
— Совершенно верно, господин капитан! — ответил радист.
— А захотите вы в такой далекий рейс? Мы идем в Аделаиду.
— Это ничего. Чем дальше — тем лучше.
— Договор придется подписать на два года.
— Это можно.
— Сейчас я еще не могу вас принять. Ремонт будет продолжаться, вероятно, месяца два.
— А если мы обождем, пока закончат ремонт, вы примете нас?
— Почему же нет? Для меня все люди одинаковы, только бы умели и хотели работать. Вы ведь моряки?
— Конечно, господин капитан!
— Скандинавы? Мне так кажется, судя по внешности и акценту.
— Нет, мы из Риги, латыши.
— О, латыши! У меня служили латыши. Хорошие парни. Латышей я беру охотно. Вы живете на берегу?
— Нет, мы еще на судне… — радист смущенно умолк, так как сказал то, что не стоило говорить, но было уже поздно. Чтобы исправить положение, он добавил: — Мы сейчас служим на пароходе, хотим поступать в мореходное училище, а для этого нужна практика на парусном судне.
— Ах, вот что, морская практика? Ну, понятно, кто не ходил на паруснике, тот не может еще считаться моряком. Хорошо, заходите попозже, я буду иметь вас в виду.
Друзья уже были па берегу, когда капитан крикнул им вслед:
— Вы, конечно, члены союза моряков?
Приятели переглянулись, и Алкснис соврал еще раз:
— Безусловно, господин капитан.
— Олрайт.
За ближайшим углом они остановились, чтобы обсудить создавшееся положение.
— Ничего здесь не выйдет, — сказал Ирбе. — «Эрика», может быть, через неделю выйдет в море, и оставаться без крова, пока «англичанин» закончит ремонт, рискованно. В конце концов еще может прибыть команда из Англии.
— Недолго осталось ждать, какой-нибудь месяц! — рассуждал Алкснис. — Заберем свой заработок до последнего цента. Жизнь здесь недорогая. Попридержим деньги, тогда их хватит надолго. Мне причитается около семисот франков.
Волдиса тоже взяло сомнение. Он-то знал, как Алкснис «придерживает» деньги: не пройдет и двух недель, как все будет прожито, и тогда… околачиваться у пароходов, выпрашивая кусок хлеба. Не на всех судах такие щедрые хозяева, как Зван.
— Да у нас и профсоюзных книжек нет, — сказал он. — Без них нас не примут, нечего и думать.
— Да, союз… — Алкснис немного сник. — Надо узнать о порядке вступления в союз. Может быть, это не так уж сложно.
— Вот это дело, — согласился Волдис. — Разузнаем все и тогда начнем действовать.
— А деньги надо постепенно забирать, чтоб не бросилось в глаза, — сказал Ирбе. — Если этот номер и не пройдет, деньги пригодятся на другое.
Чтобы не томиться весь долгий день на корабле, приятели решили выехать куда-нибудь за город. Они пошли по набережной к центру.
В городе всюду пахло вином. Почти в каждом доме был винный погреб, где вино продавали прямо из бочек; набережная порта, все площадки и склады были загромождены большими бочками с вином; все стоявшие здесь суда загружались вином. Вино составляло богатство этой страны, его развозили по свету и маленькие каботажные суда и трехтрубные трансатлантические гиганты.
Узкие улицы, широкие площади, колонны, красивые памятники… На одной из площадей играли в поло. Коренастые мужчины, потные, забрызганные грязью, верхом на умных лошадях, с криками гоняли мяч, и тысячи людей следили за каждым их движением. Когда кучка нападающих приближалась к тем или другим воротам, толпа гоготала, размахивала руками, ликовала и время от времени кого-нибудь из коренастых мужчин награждала аплодисментами. После коротких перерывов наездники меняли взмыленных, загнанных лошадей на свежих, загоняли и их, били хлыстами до тех пор, пока они не становились на дыбы, хрипя и роняя пену.
Друзья наблюдали некоторое время за игрой, но не могли понять, что именно здесь происходит: чему аплодировали и что освистывали. Замученные животные проносились мимо галопом, забрасывая скачущего сзади всадника летящей из-под копыт грязью. С наездников катился пот, хотя было несколько градусов мороза. Слышался стук клюшек, и грязный мяч катался под ногами лошадей. На возвышении сидели несколько почтенного вида судей и что-то записывали в блокноты. Здесь, вероятно, происходило нечто чрезвычайно важное.