Бесноватый Цесаревич

Яманов Александр

— Но эти обидные слова. Про ваши занятия гимнастикой и ваши проекты по усовершенствованию дворца, — произнесла Лиза.

— Я действительно бегаю по парку в непотребном виде. А что касается водовоза, то бабушка могла обозвать меня и похуже, говновозом например.

Александр засмеялся над таким незамысловатым юмором, девушки же моей шутки не оценили.

— Всё что ни делается, то к лучшему, — продолжаю.

— А как же фонд? — продолжила Лиза.

— Я вам уже без надобности. Мы давно утвердили проект развития фонда, нашли нужных людей и здания. С учётом пожертвований можно уже в этом году открыть приют для сирот и инвалидов. Главное

быть в курсе всего, что будет происходить в приютах. И не позволить людям нечистым на руку, жестоким или просто дуракам, превратить наш проект в тюрьму или каторгу для обездоленных детей и калек. Подробные инструкции я написал. Приют не тюрьма — это основной девиз нашего фонда. Далее никаких нищих с паперти и подобных проходимцев. В приюте, как мальчики, так и девочки должны получить не только кров и еду, но и освоить рабочий навык, который пригодится им во взрослой жизни. Калеки, которые обладают каким-нибудь мастерством, и есть готовые учителя или работники мануфактур фонда. Если человек двадцать лет чинил сапоги, то почему он не может делать это в приюте для детей и обучать их этому? С одной ногой или из-за возраста, его навыки никуда не денутся.

В течение часа в Мраморный дворец приехали все основные участники нашего кружка. Настроение у всех, кроме Браницкой, было упадническое. Целый день мы посвятили систематизации работе фонда. Мне понравилось, что наши дамы очень серьёзно отнеслись к проекту. Утвердили управляющих сиротского дома и дома для калек. Также утвердили бюджет и штат. По итогам работы первого приюта решили подумать о строительстве уже своего здания. Браницкая продолжила помогать фонду, заодно и её дочь вошла в круг самых знатных дам страны. Умная тётка, но и пользы от неё действительно много.

Немного курьёзный случай произошёл через день. Вернее, сначала курьёзный, далее сильно повлиявший на многие события в моей нынешней жизни. По утрам я бегал в сопровождении тройки конных гвардейцев, двое в авангарде и один в арьергарде. Со мной бегал Дугин, вернее, пытался это делать. Пётр сильно отставал и присоединялся к нам, когда я бежал обратно. Но человеком он оказался упорным и с каждым днём делал успехи. Моё нынешнее тело тоже было абсолютно не готово к бегу. Пришлось заставлять себя через не могу. На обратном пути издалека увидел стоящего на коленях человека. Конники рванули к нему галопом, мы с Дугиным подбежали через полминуты. Гвардейцы успели о чём-то переговорить с заросшим светлой бородой мужиком. Так как, гнать они его не стали, значит, и я выслушаю.

— Прояви милость, Великий князь, — произнёс мужик хрипловатым голосом, — Спаси дитя невинное.

Речь у него была достаточно грамотная, да и взгляд не как у забитого крестьянина. Одет как горожанин средней руки, но вместо шляпы папаха, которую он держал в руках.

— Ты, случайно, не ошибся? Причем здесь я и какое-то дитя?

— Не ошибся я, Великий князь, — продолжал мужик, — Только ты и твой доктор можете помочь. Но без твоего решения к немцу меня никто не допустит. А дочь моя уже совсем плоха. Прояви милосердие, прикажи доктору хотя бы посмотреть, что с Машей. Она у меня одна-единственная, мать её померла недавно. Я все деньги отдам и отслужу, но спаси дитя, ради Христа, — говорил проситель спокойно, но было видно, что каждое слово давалось ему тяжело. Выдержка, конечно, у мужика железная.

— Что с ребёнком?

— Два дня назад начал болеть бок. А сегодня с утра совсем плохо. Встать не может и стонет от боли.

— Куда

ехать?

— Так не надо никуда. Я её на телеге привёз. Здесь недалеко, — засуетился мужик, сразу вскочив с колен.

— Михайлов, — обращаюсь к старшему сопровождения, — Давай быстро одного бойца к доктору, пусть готовит инструменты, а второго отправь с мужиком. Ну и пусть обеспечит въезд телеги с ребёнком. Как тебя звать-величать? — спрашиваю просителя.

— Иван Первушин Николаев сын, из свободных людей, — представился мужик.

— Беги за всадником.

Минуты через три я был у входа во дворец, там меня уже ждала делегация, состоящая из Блока, гофмейстера, управляющего, гвардейца и несколько слуг.

— Доктор, надо помочь человеку. Я иду переодеваться и мыться. Вы готовьте операционную, опиумную настойку и водку, есть у меня подозрения, что случилось с ребёнком. Николай, — говорю гофмейстеру, — Как придёт подвода, девочку на одеяло, возьмете с четырёх сторон и осторожно несите к доктору.

Я быстро последовал в свои покои. Дугин принёс кувшин с тёплой водой для умывания. Душ бы не помешал, но пока моюсь, как позволяют условия. Через некоторое время в комнату влетела Юля.

— Что случилось? Почему половина слуг толпится во дворе?

— Я тоже хотел бы знать, почему слуги во дворе. У них, наверное, работы нет. Потом проведу беседу с гофмейстером. А шум из-за больной девочки. Сейчас её привезут.

— Девочка из какой-то знатной семьи? — спрашивает Юля, — Ты проявляешь такое участие.

— Нет. Просто русская девочка, которой нужна помощь, — ответил я и вышел из комнаты.

В комнатах Блока был сам доктор, его помощник Яков Блинд из семьи обрусевших голландцев, Первушин и девочка лет одиннадцати, которая лежала на софе. Бледная и осунувшаяся.

Блок уже расспросил девочку и начал осмотр, слегка надавил ей на правый бок. Особой реакции не последовало.

— Надавите на левый бок, — предложил я.

Крик боли, и ребёнок схватился за бок. Отец попытался броситься к ребёнку, но я его остановил.

— Всё ясно, — произношу, — Это, скорее всего, воспаление червеобразного отростка[5]. Готовьте операционную, — обратился к Блинду, — И позовите служанку, надо протереть ребёнка водкой. Нам нужно убрать всю грязь с тела.

— Я тоже так думаю, — отвечает Блок, — Херр Гейстер[6] дословно описал сиё заболевание. Но я никогда не делал таких операций. Вы уверены, что у нас получится?

— Выхода всё равно нет. Иначе девочка умрёт в муках. Иван, даёшь добро на операцию? Только сразу учти, что неизвестно, как всё обернётся, — обращаюсь к Первушину.

— Все в руках Божьих, Великий князь. Спасибо тебе, что проявил участие. Раз надо, значит, режьте.

Удивительно, но во время операции меня не стошнило. Я крови не боюсь, но смотреть, как режут человека, пусть и на операции, совсем другое дело. Заметил за собой такую черту, что в некоторых моментах я переключался на восприятие окружающего мира реципиентом. Иначе давно помер бы от культурного шока. В принципе Блок был очень опытным хирургом, тридцать лет в действующей армии как-никак. Я только дал в своё время ему несколько советов по дезинфекции и гигиене. Мы надели белые халаты, которые док заказал по моей рекомендации. Первушина из комнаты выгнали. Ребёнка напоили опиумной настойкой и привязали к операционному столу, который Блок тоже заказал по моему совету. Операцию делали Блок и Блинд, я только присутствовал в комнате и помогал по мелочам.