Беспамятный
Шрифт:
Доктор на этот раз нашелся сразу — за своим рабочим терминалом в медотсеке. Что-то сосредоточенно изучающий, поэтому не сразу обративший свое внимание на изменения показаний мониторов пульса, давления и сердечной активности. Но секунд через двадцать моего наблюдения за его затылком Марат все-таки поднял взгляд на мониторы, а потом обернулся.
— Поспал? И правильно. Слушай сюда, Счастливчик. Я попробовал еще раз пройтись по твоим нейронным цепям, но результата ощутимого не добился. Единственное, что тебе сейчас, наверное, легко дышится и все такое.
— Легко, — кивнул я. — И даже голова не болит. Док, а подскажи, пожалуйста, где у тебя тут санузел, а то давление внутреннее сконцентрировалось в мочевом пузыре.
— Пройдешь тамбур — направо, вторая дверь. И не забудь на обратном ходу продезинфицироваться. Мне здесь лишние микроорганизмы ни к чему, они за обследование не платят, — улыбнулся Анри-Жак.
— Спасибо, — я на удивление легко соскочил с ложемента, ощущая себя бодрым и полным сил, и отправился по указанному адресу. На обратной дороге, по просьбе доктора, дал тамбуру опять применить на мне свои системы, ни секунды об этом не жалея. А когда я вернулся, Марат решил расширить свой кругозор:
— На-ка тебе чаю, присаживайся и расскажи мне кое-что. Например, что вы на своем сленге звали «страпоном»?
— Ну, вообще-то это не ко мне, это к сексопатологу, — я рассмеялся. — Но если именно на нашем сленге — то это планетарный штурмовой турболет производства Скай Мехэникс. Очень уж он похож на пресловутый предмет, знаете ли. Да и называют их «SM — T», что навевает ассоциации. Поэтому было бы странно, если бы эта сволочь называлась как-то по-другому.
— Интересно, — кивнул доктор. — А просвети-ка меня еще вот в чем: ты употребил выражение «на нашем сленге». На каком — «нашем»?
— Да в группе их так называли, это Большой придумал, а потом разошлось, — ответил я первое, что пришло в голову, после чего за эту самую голову и схватился — накатила уже известная мне волна «возвращения» памяти. Чертов доктор умудрялся очень точно подобрать «крючки», вонзая их в мою голову. И это уже не первый раз, прошу заметить. Кажется, я начинаю верить старому пирату Баррету, что Марат — настоящий кудесник.
— Анри-Жак, ты все-таки сволочь, — выдал я, когда смог нормально дышать и сердце перестало колотиться, как бешеная птица в клетке.
— Я? Еще какая, когда дело касается эффективности лечения, — рассмеялся Марат. — А тебе предстоит еще не раз в этом убедиться, мой друг. Но, хорошенького понемножку, как говорится, поэтому двигай наверх, одевайся прилично, но без пафоса, мы с тобой поедем ужинать в город. Я, видишь ли, все никак не найму кухарку, а пища моего автоповара вызывает у меня изжогу.
— Мне нравится такая метода лечения, — я постарался напустить в голос как можно больше важности и напыщенно кивнул напоследок. Анри-Жак рассмеялся, а я встал со стула и отправился переодеваться и «готовиться к выходу».
Выбор одежды у меня был не особо богатый, потому вниз я спустился в короткой, до пояса, легкой куртке, под которую надел футболку, дополнительно облачившись в брюки свободного кроя и обувшись в легкие кроссовки. Пистолет-пулемету места в таком наряде не нашлось, и я чувствовал себя немного неловко. Успокаивал себя тем, что за время пребывания на Ариэле никого с оружием не видел, даже таможенники в космопорте были безоружны. Да и полицейский, которого я видел из окна своего такси, был, с позволения сказать, вооружен одной лишь дубинкой.
Док ждал меня на лужайке перед домом, рядом со своей машиной. На нем из одежды красовались брюки «почти в обтяг», кожаные сапоги и плотная холщовая рубаха навыпуск. Наверное, именно это у Анри-Жака именовалось «одеться прилично и без пафоса». Ну, тоже вариант. Хотя бывал я в мирах, где за одни его кожаные сапоги на него смотрели бы, как на законченного пижона. Хм… «Бывал я в мирах…» А вот попроси меня сейчас назвать какой-нибудь конкретный… Да, забавная штука наша память. Чем больше сталкиваюсь со своей амнезией — тем больше офигеваю.
Когда я подошел, док окинул меня взглядом, одобрительно хмыкнул и пригласил садиться в машину. Сам он, разумеется устроился на водительском сиденье, запустил мотор, и, как только я закрыл за собой дверь, он бодро развернулся прямо на лужайке и резво рванул вдаль по авеню Паркхилл.
Спорткар Анри-Жака меня скорее радовал. Харизматичная машина, что уж таить. Бодро набирающая скорость, отлично управляемая. Или это Марат настолько с ним сросся? Впрочем, чему удивляться — доктор выглядит человеком, который может себе позволить дорогое хобби. И именно таковым дорогим хобби эта машина скорее всего и является. Впрочем, что я пристал к машине дока? Какое мне нахрен дело? Везут меня — и отлично! Или это зависть, Игорек, спросил я сам себя. И ответа не нашел, честно говоря.
Тем временем Марат проскочил Паркхилл и свернул направо, по Миддл-стрит, судя по тому указателю, который я успел прочитать. И три минуты спустя машина была припаркована перед рестораном, носящим «совершенно не пафосное» название «Приют гурмана». А когда мы вошли внутрь, и я смог воочию убедиться в своей предварительной оценке заведения. Не то док любил эпатировать публику, не то черт его разберет, но наш вид явно отличался от остальных гостей ресторана. Но, несмотря на это, метрдотель расплылся в счастливой улыбке при виде Марата, и тут же услужливо сообщил, что столик «месье доктора» свободен. Ах, вот оно что! Анри-Жак не то постоянный гость, не то местная знаменитость, потому и имеет «свой столик».
Меню официант принес быстро. Кухня здесь была весьма разнообразной, и невозможно было сказать, на какой из разновидностей тут специализируются. Полистав толстенный том, переплетенный в кожу, который считался здесь «меню», я остановил свой выбор на классическом его разделе, и поведал официанту о своем желании съесть отбивную с зеленым горошком. Судя по выражению лица моего контрагента, он ни в грош не ставил людей, не интересующихся «консоме с профитролями» или, на худой конец, «горячим салатом с фуа-гра», но спорить не стал. А док составил мне компанию в плане выбора еды, и служитель подноса и полотенца удалился, пылая негласным благородным негодованием.