Бесплодные земли
Шрифт:
«Если уж я собираюсь, как он выражается, „покормить червей“, — рассуждал Джейк, — лучше собрать для компании „толпу“ побольше».
Роланд бы понял его.
Джейк ошибся в своей оценки способности Роланда проследить их путь по этому невозможному лабиринту; ранец Джейка был самым приметным из знаков, оставшихся после них, к тому же Роланд быстро понял, что ему нету надобности останавливаться, чтобы искать следы. Ему нужно было просто идти за Ышем.
Но тем не менее он иногда останавливался — на некоторых развилках, — желая удостовериться, и каждый раз, когда это происходило, Ыш оглядывался на него,
Он резко остановился и еще прежде, чем сообразил, откуда взялись эти звуки, рука сама выхватила револьвер. Когда стрелок понял, в чем дело, он раздраженно крякнул, убрал револьвер обратно в кобуру и собрался уже идти дальше, как вдруг его взгляд случайно упал на ранец Джейка… а потом он заметил пару тонких блестящих прожилок, протянутых в воздухе. Прищурившись, Роланд разглядел два тоненьких проводка, пересекавшихся над землей примерно на уровне коленей не далее чем футах в трех впереди. Ыш, зверек по природе своей приземистый, без труда проскользнул в V — образные «воротца», образованные пересекавшимися проводами… но если бы не барабаны и не случайно попавшийся на глаза ранец, Роланд налетел бы прямо на них. Он поднял голову и внимательно изучил вроде бы беспорядочное нагромождение всякого хлама по обеим сторонам узенького прохода. Губы его плотно сжались. Смерть была близко, и спасло его только вмешательство ка.
Ыш нетерпеливо тявкнул.
Роланд лег на живот и прополз под проволокой, двигаясь медленно и осторожно — он был крупнее Гашера, не говоря уже о Джейке. Будь он чуть-чуть пополнее, он бы вообще не сумел протиснуться под проводами, их не задев. Отдаваясь в ушах, по проходам гремел барабанный бой. Они все с ума посходили, что ли? — раздумывал он про себя. Если бы мне каждый день пришлось слушать такое, я бы точно лишился рассудка.
Выбравшись из-под проволоки, стрелок поднял ранец Джейка и заглянул внутрь. Вроде бы ничего не пропало: книги, кое-что из одежды и всякие маленькие «сокровища», которые мальчик собрал по пути — камушек с блестящими желтыми прожилками, похожими на золото, но таковым не являвшиеся; наконечник стрелы, оставшийся, может быть, от древних обитателей леса (Джейк нашел его в роще через день после того, как попал в этот мир); несколько монеток из собственного его мира; отцовские солнцезащитные очки и еще несколько «пустячков», которые может любить, понимать и ценить только мальчик, не достигший еще подросткового даже возраста, — в общем, все то, что парнишка захочет вернуть… если Роланд успеет найти его раньше, чем Гашер и вся его братия сломают его и изменят настолько, что он потеряет всяческий интерес к невинным занятиям и «ценностям» детства.
Перед мысленным взором Роланда возникла ухмыляющаяся рожа Гашера — точно лик демона или джинна из бутылки: кривые редкие зубы, пустые глаза мертвеца, язвы, расползающиеся по щекам и по подбородку, заросшему жесткой щетиной. «Если ты его тронешь…» — подумал было стрелок, но тут же себя осадил: эти мысли лишь завели бы его в тупик. Если Гашер обидит мальчика («Джейка! — вопил настойчивый внутренний голос. — Не просто мальчика, а Джейка! Джейка!»), Роланд его убьет.
Стрелок удлинил ремни ранца, восхитившись в который раз хитроумным устройством пряжек на лямках, надел его на себя и поднялся на ноги. Ыш повернулся, готовый двигаться дальше, но Роланд окликнул его по имени, и зверек обернулся.
— Ко мне, Ыш! — Роланд не знал, поймет ли ушастик команду (а если даже и поймет, то захочет ли повиноваться), но им сейчас лучше — и безопасней — держаться поближе друг к другу. Одну ловушку они миновали благополучно. Но где есть одна, могут быть и другие. А в следующий раз Ышу может и не повезти.
— Эйк! — тявкнул Ыш, не сдвинувшись с места. Лай ушастика прозвучал вполне бодро, и только глаза зверька отражали его истинное состояние: они потемнели от страха.
— Да, но это опасно, — сказал Роланд. — Ко мне.
Сзади, где-то на пути, по которому они шли, раздался грохот — как будто обрушилось что-то тяжелое. Быть может, падение произошло от вибрации, вызванной барабанным боем. Теперь Роланд увидел столбы с черными раструбами громкоговорителей, торчавшие из обломков и мусорных куч, точно длинные шеи каких-то странных зверей.
Ыш подбежал к нему и, тяжело дыша, поднял острую мордочку.
— Держись поближе.
— Эйк! Эйк-Эйк!
— Да. Джейк. — Роланд снова пустился бежать.
Ыш бежал рядом с ним, точно самый обычный пес.
Для Эдди все происходящее опять обрело некое странное качество, которое один мудрый мужик называл deja vu: он снова мчался с коляской со временем наперегонки. Только вместо морского берега была улица Черепахи, а в остальном все осталось по-прежнему. Впрочем, нет, все-таки было одно существенное отличие: сейчас они искали вокзал (или «колыбель»), а не дверь, закрепленную в пустоте.
Сюзанна сидела, выпрямившись, в коляске, держа в правой руке револьвер Роланда, нацеленный в тревожное небо, затянутое облаками. Ее волосы развевались по ветру. Барабаны гремели и грохотали. Их ритм, казалось, сшибал как удар. Впереди, посредине улицы, валялась какая-то тарелкообразная штука немалых размеров, при виде которой в перенапряженном сознании Эдди возникла картина, навеянная, должно быть, классической архитектурой зданий, выстроившихся по обеими сторонам улицы: Тор и Юпитер режутся в фрисби. Юпитер кидает громадную фишку, и Тор дает ей упасть через облако… черт возьми, развлекаловка на Олимпе!
«Фрисби богов, — подумал он, лавируя с коляской Сюзанны между двумя проржавелыми автомобилями, — ну и мысли тебя посещают, приятель».
Он вывез коляску на тротуар, чтобы объехать тарелкообразную штуку, которая теперь, когда они подошли поближе, обрела очертания круглой телеантенны. Во всяком случае — чего-то похожего. Объехав «антенну», Эдди опять опустил коляску на проезжую часть — ехать по тротуару было весьма затруднительно, поскольку он весь был завален мусором, — и как раз в этот момент барабаны внезапно умолкли. Эхо их укатилось вдаль, и опять стало тихо… вернее, отнюдь не тихо, но после такого невозможного грохота Эдди не сразу это сообразил. Чуть впереди, на пересечении улицы Черепахи с другим широким проспектом, стояло сводчатое здание из белого мрамора, оплетенное побегами дикого винограда и какого-то непонятного, как будто всклокоченного растения, напоминавшего кипарис, только вьющийся. Но даже так оно выглядело великолепным и исполненным некоего благородства. Однако, внимание их привлекло не это — из-за угла мраморного строения доносился возбужденный рокот толпы.