Беспокойное наследство
Шрифт:
— Ты… Ходить… Здесь… — произнес громко, сильно коверкая слова. — Быстро-быстро!.. — Но, поскольку та не отреагировала на приказ, прибавил еще одну, специально заученную перед походом, фразу подчинения гяурских женщин. — Бегом, курва! — и повторил, боясь ошибиться: — Быстро! Здесь!
Как оказалось, заучивал ругательство не зря. Молодица вздрогнула и торопливо засеменила к позвавшему ее мужчине. Но эта покорность не понравилось второму, басурманину — годами моложе и более жадному к подобной добыче. Желая первым дотронуться до женщины и таким образом заявить на нее свои права, он мощным прыжком сократил разделявшее их расстояние, вытянув перед собой руки. Но молодица, похоже, от обуявшего ее ужаса едва стояла на ногах, потому что, не одолев и пары шажков, женщина запуталась в подоле собственного платья и упала. Причем умудрившись сделать это как раз в тот момент, когда на нее сзади прыгнул второй воин.
Не встретив руками ожидаемой опоры, молодой ордынец не сумел вовремя остановиться, потерял равновесие, споткнулся о молодуху и, пролетев чуть дальше вперед, сшиб с ног хромого товарища. И они оба, громко ругаясь, неловко грохнулись в дорожную пыль.
Никто из десятка людоловов, издали наблюдавших за всей этой возней и наградивших дружным хохотом своих незадачливых товарищей, даже не заметил, что за то время, пока молодой воин перелетал над резко присевшей поселянкой, нечеловечески ловкая молодица успела тычком ладони перебить ему гортань. Так что он, упав на хромого, мог уже только хрипеть и судорожно хвататься немеющими пальцами за отворот его кожуха. Тем самым создавая видимость драки, и мешая товарищу подняться на ноги. Поэтому, — пока тот ожесточенно боролся с умирающим воином, — в судьбу прыткой молодухи решили вмешаться приотставшие басурмане.
Пять или шесть арканов мелькнули в воздухе, и власяные петли буквально оплели поселянку. Рывок каждого из них должен был свалить с ног пленницу, но вместо этого, дернув арканы одновременно в разные стороны, ордынцы вылетели из седел сами. Смех усилился… Но не надолго.
Ведь если никто не смог увидеть, как хрупкая с виду, молодая женщина, когда петли затянулись на ее теле, молниеносно крутнулась этаким веретеном, и именно этим рывком выдергивая из седел зазевавшихся воинов, то не узреть, как из-за низких палисадников, к поднимающимся с руганью и ворчанием мужчинам, метнулись размытые серые тени, было уже невозможно. И уж тем более — не заметить: что как только лишь они соприкасались с телами воинов, свирепые, сильные мужчины мгновенно превращались в безвольные тюфяки, не способные оказать наималейшего сопротивления. А странные тени, с той же нечеловеческой быстротой, утаскивали их прочь.
В возникшей суматохе скрылась и вызвавшая весь этот сумбур "робкая, но шустрая" молодица.
— В дома! Они засели в домах! — заорал десятник к еще не спешившимся воинам, растерянно оглядывая опустевшую улицу. Он еще не сообразил с чем столкнулся, воспринимая произошедшее, как досадное недоразумение, а гибель воинов — их собственной оплошностью. В бою всякое случается. — Прочесать каждый дом! Зря не убивать! Хватайте всех и тащите сюда! Потом разберемся: кого казнить, а кого в ясырь! Не жадничайте, поход только начинается — добычи всем хватит!
Спешившиеся ордынцы, грозно поводя пиками и ятаганами, бросились осматривать избы. Выбивая ударом ноги хлипкие двери, басурмане ворвались в ближайшие дома, и десятник, ожидавший привычной ругани, звона стали, предсмертных воплей, рыданий и визга, услышал… тишину.
А в следующий миг, на притихшую улицу Выселков галопом вылетела основная часть отряда. Во главе с сотником и шаманкой. Командир отряда мигом подметил брошенных лошадей и разъяренно рявкнул на растерянного десятника.
— Что здесь происходит, Мустафа?! Почему я не вижу ни пленных, ни убитых? Где трупы врага и куда подевались твои люди?!
— На нас кто-то напал, сагиб! Я приказал осмотреть дома.
— И что? Они все там уснули?! Или уселись, чтоб бросить кости на удачу?
— Я не знаю, сагиб… В этой деревне все очень странно… Несколько воинов уже погибло…
— Да? Тогда почему я не вижу трупов? Не ищи себе оправданий, Мустафа! Иди и сам посмотри: чем твои псы там занимаются!
— Как прикажете, сагиб…
Десятник поклонился и бросился к ближайшему дому. Но не к зияющему зловещей чернотой, распахнутой пасти хищного зверя, дверному проему, а к окну. Подбежал, ухватился руками за подоконник, сунул голову внутрь и — сильно взбрыкнув ногами, полез в дом. Мгновение спустя он странно обмяк, переломившись в пояснице, но все так же упорно продолжал переползать через подоконник, пока полностью не скрылся внутри.
— Засада! Все ко мне! К оружию!
Сотник еще не понял, откуда исходит опасность, но в том, что десятник Мустафа мертв, как и все его люди, сомневаться не приходилось. И опытный командир отдал единственно верный в такой ситуации приказ — собирая силы в единый кулак. А нападать или убегать — надо было еще решать.
— Увы, это не засада, мой господин, а смертельный капкан! — прокаркала у него за спиной шаманка. — Чародей заманил нас в поселение мангусов!
— Мангусов?!
Услышав самое страшное еще с детских лет для каждого правоверного слово, сотня опытных бойцов в тот же миг утратила всякое подобие строя и стала сбиваться в плотную кучу. Никто не хотел оставаться снаружи клубка. Бесстрашные степные воины, плюющие в лица врагов, презирающие собственную смерть и не страшащиеся пыток, превращались в трусливых зайцев от одной только мысли о возможности стать добычей пожирателей душ.
Сама по себе смерть для басурманских воинов всего лишь неизбежное и чуть неприятное ощущение, которым сопровождалось освобождение истинного духа от телесной обузы, перед вхождением в райские чертоги. Но, если мангусы сожрут душу, что же тогда вознесется к Создателю? Как Аллах сможет встретить погибшего воина в Саду Грез и наградить его вечным блаженством? Что станут ласкать нежные руки прекрасных гурий?.. Ужаснее участи невозможно себе представить.
Сохраняющая спокойствие во время всей этой суеты, шаманка подняла руки над головой и хлопнула в ладони. Потом выпрямила их перед собой, ладонями вниз и чуть согнув пальцы, наподобие когтей — резко очертила круг, соединив кисти с громким хлопком за спиной.
Лица степняков просветлели. Обычные воины мало понимали в магии, но жест, набрасывающий защитный колпак, узнал каждый.
— Ты сможешь их победить? — недоверчиво спросил сотник, из-за суеверного страха даже не называя пожирателей душ по имени.
— Я — нет, не смогу… — ответила та, выискивая что-то в своей торбе. — Живому с мертвым — ни в обычном бою, ни в магическом — никак не совладать. Это — как пытаться угомонить наводнение, поливая реку водой из кувшина. Но, у меня есть нечто, чего они бояться. Вернее — то, что поможет призвать сюда их вечного врага.
"Человек! Пришло твое время! Ты обещал помочь! — раздался в голове Куницы голос деревенского старосты. — Шаманка призывает ифрита! С духом огня мы не сладим… Вернее — управимся, но при этом — очень, очень много наших погибнет".
"Я помню… Сейчас что-нибудь сообразим".
— Помочь? — переспросил Степан, удивленно глядя на казака. — Ты что, брат Тарас, белены объелся? Мы же, вроде, как собирались их между собой стравить. Или запамятовал?
— Собирались…