Беспокойное путешествие
Шрифт:
Я понял, что окружен такой же сплошной стеной, как мой бедный дядя. Я не мог прикоснуться к ней рукой и ощутить сырую твердь камня, но также я не мог и пробиться сквозь нее, дабы очутиться на другой стороне... В ярости и раздражении вернулся я домой; Соломия ждала меня. За весь долгий вечер мы не перемолвились и парой слов - лишь смотрели друг на друга, постепенно погружаясь в сумрак наступающей ночи. Не знаю, что сумела она увидеть в моих глазах, но в глубине её прекрасных очей я заметил удививший меня покой... Впрочем, я устал. Ничто уже не трогало меня. Я встал и отправился спать.
На следующий день Соломия исчезла. С ужасом осознал я, что вокруг меня завертелись какие-то злобные и
Не стоило труда догадаться, что Соломию искать не надо: она у Аххаба. Я пришел к нему в дом, с омерзением увидел его сушеную морду и гадкую ухмылку на синих губах. Он не отпирался. Да, девушка у него, и пришла она сама; он не разбойник, чтобы похищать её из моего дома; родом он из Аграна, где живут самые благородные мужи в мире; он купец, причем кристальной честности; я могу посмотреть ему прямо в глаза и в сем убедиться... Аххаб выпучил крохотные рачьи глазки и повращал ими, доказывая свою искренность. Затем он позвал Соломию, и по тому, как отворачивала она от меня взор, я понял, что купец не лгал... Молча ушел я оттуда. Камень на моем сердце стал тяжелее во сто крат.
Весь день я провел в страшных терзаниях. Гуччо напрасно отпаивал меня настоями лечебных трав: я был болен, болен душевно. Я так отчаянно хотел умереть, что почти уже умер... Она предпочла мне этого сморчка? О, женщина... женщина... женщина... Мириады мрачных мыслей роились в моей голове, отравляя каждый вздох и каждый выдох. Я выпил две бутыли крепкого красного вина и забылся на время. Но и в полудреме без конца возникали передо мной лица отца, матери, дяди, Соломии - всех тех, кого я уже потерял...
А к сумеркам домой вернулся дядя. Аххаб и здесь не солгал... Что ж, значит, Соломия не предавала меня? Наблюдая мои мучения, она решила ценою собственной чести спасти Лансере? Так оно и было. Теперь я мог проклинать себя за то, что усомнился в ней...
В течение пяти дней я не вставал с постели, послушно принимая настой Гуччо утром и вечером. На шестой день дядя, с целью отвлечь меня от мучительных дум и воспоминаний, дал мне запечатанный пергамент и попросил отвезти его на окраину Нилама, в дом его старого знакомого Граха, судьи. Не успел я проехать и трех улиц, как меня догнал Лобл. "Куда ты так торопишься, месьор?" - спросил он, нагло усмехаясь. Я не ответил. Тогда он скривился и сказал: "Не выношу знатных господ. Воротят нос от нас, простых смертных, как будто и не создавали боги всех людей равными! Но я испорчу тебе настроение... Нам нужен убийца наместника, и, кажется, на эту роль отлично подойдешь ты. Твой дядька свободен, девица в руках Аххаба - ничто и никто не держит тебя в доме; будущая жизнь твоя все равно разбита, так что я заберу тебя на рассвете и отвезу в Багес. Там, возле Иссантии, на берегу моря Запада есть неплохое местечко для опасных преступников... Ха-ха-ха!" Меня удивила его странная речь. С чего вдруг я должен заменить им убийцу? "Лобл, ты глуп и невоспитан, - сказал я.
– Я не буду играть в ваши подлые игры. Ищи настоящего отравителя, а меня оставь." Он сплюнул в пыль, явно раздраженный моими спокойными словами. "Тогда твой дядька снова окажется в темнице!
– крикнул он, гарцуя рядом со мной на своем кауром.
– Выбирай! Ты или он!" Резко развернув коня, командор поскакал прочь, оставив меня в полной растерянности.
Не останавливаясь и на миг, я отвез пергамент Граху и поехал домой. По дороге я все решил. Да, я заслуживаю наказания. Хотя бы за то, что позволил Соломии погубить её жизнь ради жизни моего дяди и ради моего собственного покоя. Хотя бы за то, что сам не нашел выхода и не сумел вызволить Лансере из ниламского подвала. Скажу честно, друзья: мне стало намного легче, когда я понял, что мне предоставляется наилучшая возможность искупить вину перед всеми.
Увидев меня в добром здравии и хорошем настроении, дядя и Гуччо тоже повеселели. Я обнял их и попросил верного Ги на рассвете съездить на базар, чтобы купить мне шлем. Я и в самом деле давно хотел приобрести шлем у знаменитого оружейника Мархана, но у него все не находилось такого, что подходит мне. Я обманул Гуччо, сказав, что договорился с Марханом и он уже выковал шлем по моему рисунку. Затем я обернулся к дяде...
– Ты и его обманул?
– покачал головой Одинокий Путник.
– Напрасно, напрасно, мальчик.
– Не знаю, - задумчиво произнес Тротби.
– Может быть... Во всяком случае, на рассвете он отправился к судье Граху, и не видел, как за мной приехал командор Лобл со своими железными воинами... Вот и все.
Сумерки сгущались над лесом, проникая меж стволов, ветвей, листьев. Ветер теребил верхушки деревьев, подвывая тонко и жалобно. Лунный диск повис на туче; его тусклый свет в полумраке создавал иллюзию опустошенного мира. Словно и не было более жизни на земле. Словно лишь четверо из созданий божиих остались дышать и чувствовать, а все прочие исчезли бесследно...
Погрузившись в глубокое молчание, спутники неспешно ехали по лесной дороге. Они снова думали о вечном, но на сей раз не догадывались о том.
Глава 6
Скоро колобку пришлось зажечь факел. Его маленькая лошадка заржала, протестуя, однако тут же получила шпорой в бок и, обиженно хрюкнув, смолкла.
– Уже ночь, - молвил Тротби, вздыхая, - а мы ещё не добрались до Нилама.
– Ты спешишь к дяде?
– спросила Энна.
– Не ведаю, спешу ли я. Что мне сказать ему? Как оправдаться?
Он пожал плечами и отворотился. Настроение его снова упало; снова мрак и странные мысли овладели им; снова наваждение закружило голову. Чуткий колобок, отставив руку с факелом в сторону, сделал стойку. Щурясь от ярких отблесков пламени, он вглядывался в окаменевший профиль хозяина так настороженно, будто ожидал, что тот сейчас выкинет что-нибудь неприличное. Тротби почувствовал этот взгляд, в раздражении бросил поводья и закрыл лицо руками.
– Не смотри на меня, Ги!
– И не думаю даже, - фыркнул колобок, опуская факел.
В этот момент ветер со свистом слетел вниз, заметался по дороге, вздымая листья и пыль, трепля гривы лошадей и волосы всадников. Черные тучи заволокли небо и луну. Вдали послышались громовые раскаты.
– О, боги!
– вскричал Гуччо, оборачиваясь к спутникам, словно богами были они.
– Что нам делать? Начинается буря!
– До Нилама ещё далеко, - сказал Шон.
– Но в конце дороги, на краю леса, есть заброшенный дом. Он весь в дырах и полон мышей, зато крыша там крепкая...
– и он задумчиво посмотрел на Энну, которая ответила ему понимающим взглядом.
Да, им обоим надо было выбирать между бурей и мышами. Уже обезумевший ветер, подвывая, носился по лесу, срывал листья и ломал ветки. Уже тучи сомкнулись, не оставив просвета даже для одной звезды. Уже сырая ночная мгла окутала землю и воздух стал густ, тяжел, вязок... Все это безобразие совершенно не устраивало Энну. Она глубоко вздохнула и предпочла все-таки мышей...
– Что ж ты медлишь, Одинокий Путник?
– как обычно, она свалила все на него.
– Бери у Гуччо факел и скачи вперед! Ты знаешь, где тот дом?