Беспощадная истина
Шрифт:
– Работай с ним жестким джебом и качай маятник [76] . Не забывай качать маятник, он рвется в драку.
Прозвучал гонг, и он бросился на меня. Но он бил наугад, а я стал выбрасывать жесткие джебы и качать маятник. Где-то через минуту он наугад выбросил правый. Я подвигался, не отпуская его далеко, и провел коварный сильный апперкот правой. Бац! Его подбросило, и он опрокинулся вниз лицом. Рэй Манчини, приглашенный комментатор на телевидении, очень хорошо отозвался о моем мастерстве, отметив наряду с этим, что настало время моей управленческой команде подыскать мне подходящего соперника.
76
«Качание
Но Джимми строго придерживался своего плана. Две недели спустя я был в Олбани для поединка с Дэйвом Джако. У него был вполне приличный показатель – 19 – 5, четырнадцать побед нокаутом, в том числе победа техническим нокаутом над «Бритвой» Раддоком. Это был высокий тощий белый парень. Он не производил сильного впечатления, но драться с ним на самом деле было тяжело. Я сбивал его с ног – а он поднимался. Бой остановили в первом раунде после третьего нокдауна.
В тот вечер я праздновал с приятелями свою победу. На следующее утро около восьми часов я постучал в дверь Камиллы. Она открыла, я вошел и молча сел.
– Как ты? – спросила Камилла.
– У меня все хорошо, но мне нужен тот, кого нет, – ответил я, и по моим щекам покатились слезы. – Нет Каса. Все говорят мне, что я все делаю хорошо, все делаю правильно, но никто не говорит мне, если я делаю что-то не так. Неважно, насколько хорошо я сделал это, Кас наверняка увидел бы, что я сделал неправильно.
Более подробно на этой же неделе я изложил свои чувства в интервью журналу «Спортс Иллюстрейтед»:
– Я страшно скучаю по Касу. Он был моей основой. Все, над чем мы с ним работали, начинает складываться, и складывается очень хорошо. Но когда подводишь итоги, невольно думаешь: «Для чего все это? Кому это надо?» Мне нравится делать свою работу, но я не испытываю радости от своих побед. На ринге я выкладываюсь, стараюсь изо всех сил, но когда бой завершается, нет ни Каса, который бы сказал мне, как я на самом деле дрался, ни матери, которая посмотрела бы мои вырезки.
Затем я вновь отложил свои чувства в сторону и занялся делом. 24 января 1986 года я дрался с Майком Джеймсоном. Это был крупный ирландец, который выиграл по очкам у «Текса» Кобба и Майкла Доукса. Мне понадобилось пять раундов, чтобы поставить точку, потому что это был опытный ветеран и он знал, как нужно сдерживать меня. В результате бой получился тусклым.
Мой следующий соперник поднял эту тактику на новый уровень. 16 февраля я встречался с Джесси Фергюссоном в Тройе, штат Нью-Йорк. Бой транслировался по каналу «ABC», и это было мое первое появление на национальном телевидении. Фергюсон стал чемпионом «ESPN», когда пятью месяцами ранее побил «Бастера» Дагласа. Я наблюдал, как он ходил по рингу, выиграв чемпионат, и очень желал бросить ему вызов в бою за чемпионский пояс. Я тогда дрался «на разогреве».
Я знал, что это будет тяжелый бой. Во время инструктажа он не смотрел мне в глаза, и поза у него была такой смиренной и покорной. Но я не заметил в его энергетике ни капли страха или смятения, поэтому меня не обманули эта дерьмовая смиренность и вид «боюсь-посмотреть-в-глаза». Я чувствовал, что ему не терпится отмутузить меня.
У меня было преимущество родного города, и не одно. Джимми собрал материал для моей первой рекламы в национальном масштабе. Он обеспечил нас более легкими перчатками весом восемь унций. Ринг был немного меньше обычного. И наконец, все судьи располагались со стороны нашего угла.
Я начал бой жесткими ударами по корпусу. Но Фергюссон был достаточно опытен и умело защищался. Так продолжалось в течение четырех раундов. В пятом я загнал его в угол, провел правый апперкот и сломал ему нос. Он едва продержался до конца раунда. В шестом ему вновь пришлось непросто, и тогда он откровенно повис на мне, совершенно игнорируя команду рефери «брейк». Это было настолько ужасно, что рефери остановил бой. По иронии судьбы, эта дисквалификация могла испортить мой послужной список побед одними нокаутами. Однако на следующий день местная атлетическая комиссия изменила формулировку результата на технический нокаут.
Когда после боя я встретился с журналистами, возникла полемика. Меня спросили о «добивании» Фергюссона после того, как я провел апперкот, и я ответил: «Я хотел ударить его по носу еще раз, так, чтобы косточка его носа вошла бы ему в мозг… Я всегда присматривался к врачебным заключениям. В них отмечается, что, если нос входит в мозг, не может быть и речи о том, чтобы человек сразу же поднялся».
Журналисты рассмеялись, но, возможно, это был нервный смех. Я сказал им то, что говорил мне Кас, слово в слово. Не думаю, что я что-то переврал. Мы с Касом всегда обсуждали науку причинять боль. Ведь я хотел стать по-настоящему злобным чемпионом. Я смотрел по телевизору все эти комиксы, суперзлодей Апокалипсис из сериала «Люди-Икс» был одним из моих любимых героев. Апокалипсис говорил: «Я не злобный, я просто такой». Кейтон и Джекобс хотели, чтобы я был приветлив со всеми, общителен, но я знал человека, который был приветлив со всеми и был врагом сам себе.
На следующий день из-за моей фразы разразился скандал. Нью-йоркские газеты пестрели крупными заголовками: «Подлинный Тайсон – это отморозок?» Один репортер даже додумался позвонить моему прежнему социальному работнику, миссис Коулмен, и она посоветовала мне быть человеком, а не зверем. Но мне было наплевать. Я должен был делать свою работу. Я не мог стать чемпионом мира в тяжелой весовой категории, будучи пай-мальчиком. А я собирался стать таким чемпионом ради Каса. Мои соперники должны были знать, что, если они столкнутся со мной на ринге, им предстояло рисковать жизнью или здоровьем.
Джимми и Кейтон попытались после этого заткнуть мне рот. Они поручили Стиву Лотту информировать меня о том, что следовало говорить после боя. Джимми даже уволил парня, ответственного за связи с общественностью, потому что тот разослал эту цитату в редакции газет. Вскоре после этого боя Джимми пригласил некоторых специально отобранных журналистов на ужин. Там был Эд Шулер из Ассошиэйтед Пресс, который почувствовал, что Кейтон и Джимми были в отчаянии: им казалось, что могу влипнуть в серьезные неприятности прежде, чем получу звание чемпиона мира. Но это было не так. Думаю, они просто хотели заграбастать побольше денег, пока еще могли. Они не питали уважения к той цели, которой я добивался.
Кейтон и остальные хотели лишить меня истории моего детства в Бруклине, скрыв ее, и дать мне положительный образ. Кас знал, что это было полной ерундой. Они пытались подчинить меня и сделать меня отвечающим их стандартам. Я же хотел, чтобы люди видели зверя, который был внутри меня.
После боя мы отпраздновали победу над Фергюссоном. В то время я пил. Не во время тренировок, а после боев, это было самоуничтожением времени. Я был настоящим алкоголиком. Но во время пьянок я старался избегать внимания нью-йоркской прессы. Мы пировали в Олбани в баре моего друга под названием «Сентябрьский». Это было наше излюбленное место. Иногда туда приходили парни из Нью-Йорка, Бостона или Лос-Анджелеса для решения своих рабочих вопросов, они вели себя как большие шишки. Они были готовы наброситься на нас, маленьких людишек с севера штата, и тогда мы выбивали из них дерьмо. Я не хотел с кем-либо драться и идти под суд, но находились люди, которые дрались вместо меня. Я лишь подстрекал их: «Вдарь этого подонка! Кем он себя возомнил?» У нас бывали возможности повеселиться с чужаками.