Беспощадная страсть
Шрифт:
— Вспомнил… — задумчиво произнес Белов. — Да нет, Паша, о том, в какой стране я живу, что с ней было раньше и что произошло потом, я помнил всегда. А собственную жизнь… Да, частично вспомнил. Помню детство, родителей, службу в армии… Помню дембель. Помню начало так называемой перестройки… А вот себя на этом фоне помню уже смутно… Дальше — опять провал. Дальше — уже только твоя больница, потом Милка… и прочие прелести! — резко закончил Север.
— Ясно… — пробормотал Кузовлев. — Ладно, проехали. Вернемся
— Так, Паша, так, — невесело усмехнулся Север. — Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться… Не надо даже быть блестящим психиатром Кузовлевым…
— Положим, психиатром я стал по твоему настоянию, — нудно продекламировал Павел. — Психиатром, психологом, психоаналитиком… Раньше мне, признаться, вполне хватало моей хирургии. Позарез хватало, по маковку. И если я ценой невероятных усилий приобрел новую медицинскую профессию, то лишь из уважения к тебе, желая спасти тебя и твою женщину. А ты мне тут дешевые понты гонишь. Стыдно, Белов!
— Прости, Паша… — Север действительно смутился.
— Мало того, братец! — продолжал Кузовлев все тем же нудным голосом. — Я потратил массу времени и нервов, чтобы вылечить твой психоз. Чуть раньше я не меньше времени и нервов затратил на Милку, пытаясь сначала разобраться в ее болезни, а затем и справиться с ней. И вот благодарность! Едва вернувшись из бредовых снов в реальность, ты вспарываешь себе вены! Спасибо, брат! Удружил, нечего сказать!
— Паша, прости… — Север испытывал мучительный стыд.
— Ладно, Бог простит, — улыбнулся Кузовлев. — Рассказывай дальше. Что все-таки сыграло решающую роль в твоем решении убить себя? Ведь Мила жива и по-прежнему тебя любит. Ничего не изменилось. Почему же ты пошел на это?
— Вот именно, не изменилось! — бросил Север зло. — Любит! Не нужна мне больше ТАКАЯ любовь! Хуже ножа она мне!
Белов замолчал, машинально взял со стола сигареты, выщелкнул одну, прикурил, цокнув зажигалкой. Сумрачно затянулся.
— Продолжай, — деликатно предложил Павел.
— А что продолжать? Все вроде ясно… Я банкрот, Паша. Родину у меня отняли, веру в людей отняли, идеалы мои поставили на «хор». Единственное, что я еще имел, — это любимая женщина, Милка, жена. Но она бросила меня! Предпочла мне свое блядство, возможность безнаказанно утолять нимфоманскую похоть, заниматься групповухами со всяким блатным сбродом! Она избавилась от живого укора в моем лице, избавилась от собственной совести! Ну и ладно! И плевать! Зачем ты спас меня, Паша?!
Север дрожал. Тряслись его руки, губы, ресницы. Мелко дергался огонек сигареты. Павел успокаивающе поднял руку.
— Ты несправедлив, брат. Милка твоя больна. Ну не может она обходиться без групповух, не может не подвергаться регулярным изнасилованиям, физически не может! Умирает она без этого, в прямом смысле умирает! Да ты сам прекрасно знаешь: если мозг Милки не получает время от времени определенных психофизических импульсов, то ее организм начинает разрушаться! И почему Милка сбежала, тоже прекрасно знаешь! Но ведь страдает девка отчаянно — и без тебя страдает, и от блядства своего!
— Толку-то от ее страданий… — пробормотал Север. — Да и о чем говорить, если я даже не знаю, где она, где ее искать…
Кузовлев замялся. Какое-то время он молчал, будто зондируя взглядом друга. Наконец решился.
— Я знаю, где сейчас Милка, — медленно произнес Павел. — Ох, не хотел я тебе об этом сообщать… Надеялся, что ты забудешь ее, излечишься от своей любви… Боюсь я за тебя, Север. Но выбирать не приходится…
— Не надо! — выкрикнул Белов. — Не говори мне о ней! Я ничего не хочу знать! Такую я больше не могу терпеть ее! Лучше сдохнуть!
— Остынь, — попросил Павел. — Я не сказал главного. Я знаю, как вылечить Милку. Точнее, как ТЫ можешь ее вылечить.
— Что?! — Север вскочил. — И ты молчал до сих пор?! Ну ты и садист, Паша!
— Я боялся за тебя, — повторил Кузовлев. — Чтобы выполнить мой план, тебе придется пройти по очень тонкой грани между жизнью и смертью. И провести по этой грани Милу. Мало того: ты должен будешь стать для нее совсем иным человеком. И я не уверен, выдержит ли твой разум предназначенную тебе роль. Причем конечного успеха никто не гарантирует…
— Говори! — Север вновь уселся напротив Павла. — Это все же хоть какая-то, да надежда. А любая надежда лучше безнадеги. Говори, Паша.
— Что ж… Причину возникновения и особенности течения Милкиной нимфомании ты знаешь, поэтому обсуждать их не будем, сразу перейдем к главному. Анализируя личность твоей жены, я сделал следующий вывод: мы можем сломать механизм реализации ее болезни. Точнее, развернуть его в другую сторону. Ты должен…
3
Слушая друга, Север несколько раз вскакивал со стула, принимался ходить по кабинету Кузовлева, затем вновь садился за стол. Белов был явно возбужден.
— Да, ты прав, Паша… — повторял он время от времени. — Ты полностью прав. Действительно, сейчас самый подходящий момент… Значит, говоришь, звонила она? Почувствовала, что я умираю? Вот стерва!..
Последнюю фразу Север произнес почти восхищенно.
— А еще учти — пока ты валялся в отключке, я сделал тебе пластическую операцию, — добавил Кузовлев. — Не хотел, чтобы ты об этом знал до поры, поэтому убрал из твоей палаты все зеркала. Но теперь посмотрись!