Беспощадный. Не русские идут
Шрифт:
Захлопали дверцы: это из остановившихся джипов начали выскакивать телохранители Тачима Хаши.
Открылась и правая задняя дверца перевернувшегося «Хорьха».
Тарасов подскочил к ней раньше всех, увидел красное злое лицо президента Хосова, нажал на спуск и тут же подал руку:
– Господин президент!
Тачим Хаши вздрогнул, бледнея.
Тарасова грубо оттолкнули в сторону, крупногабаритные парни в чёрных комбинезонах, вооружённые до зубов, подхватили своего кумира, помогли вылезти из машины.
Подбежали запыхавшиеся
– В джип его, быстро! Господин президент, просим вас пересесть в джип, надо ехать. Мы тут разберёмся, в чём дело. В Урошеваце вас будет ждать другой автомобиль.
Тачим Хаши заторможенно помотал головой и на подгибающихся ногах, обвисая на руках телохранителей, направился к сдавшему задом «Esсalade».
Тарасов, в общей суматохе точно нацеливший инфразвуковой излучатель, выстрелил ещё раз.
Хаши едва не упал, но его подняли, полагая, что он в шоке от аварии, втащили в джип.
Снова захлопали дверцы джипов и машин сопровождения.
– Я сейчас вернусь! – Толстый полицейский помахал кулаком перед лицом вытянувшегося по стойке «смирно» Тарасова. – Ты у меня под трибунал пойдёшь! На пять лет сядешь!
Джипы сорвались с места.
Толстый капитан бросился к своей машине, и через несколько секунд рёв машин кортежа стих за поворотом.
Разбираться, почему асфальт перед «Хорьхом» стал на несколько мгновение тёмным и влажным, никто не стал.
На мосту остался лежать перевёрнутый помятый «Хорьх», сидящий на корточках у машины с отвисшей челюстью водитель президентского автомобиля и «ремонтники» у своих механизмов.
Плюс грузовики и легковушки с высунувшимися в окна головами водителей.
– Проезжайте! – махнул жезлом сориентировавшийся Доктор.
– Уходим! – коротко скомандовал Тарасов в усик рации.
– Вариант? – уточнил Доктор.
– «Транзит».
По этому варианту группа пересекала границу Хосова и Македонии и улетала из Скопье в Турцию, откуда по проверенным каналам должна была добираться домой.
Тарасов не сильно рисковал, надеясь, что грозному капитану полицейского сопровождения, чтобы проверить своих подчинённых на мосту, понадобится больше времени, чем десантникам, чтобы убраться из опасной зоны. Документы у них были на руках, а от Урошеваца до Скопье было всего шестьдесят километров, при благоприятных обстоятельствах – полчаса пути.
– Поехали, – согласился Доктор, сделав в уме тот же расчёт.
Через минуту «полицейские» и «дорожные рабочие» ехали в пикапе к Урошевацу. По пути переоделись, и в город въехали уже «немецкие туристы», изменившиеся до неузнаваемости.
Поскольку навстречу за это время не промчалась ни одна полицейская машина, Тарасов сделал вывод, что толстяк-капитан не успел связаться с двенадцатым батальоном автоинспекции Хосова, чтобы дать команду проверить полицейских на мосту.
Вариант отхода был выбран правильно.
Доктор, сидевший в «Боинге» чуть впереди и посматривающий на командира через голову Носа, ответил на его
Через двадцать минут, сменив пикап на немецкий «Фольксваген Туарег», они прошли пограничный пункт и таможню на границе Хосова с Македонией, а ещё через двадцать минут высадились в аэропорту Скопье.
Самолёт начал готовиться к взлёту в двенадцать часов тридцать минут по местному времени. И только тогда Тарасов получил сообщение по рации, что Тачима Хаши поместили в реанимационную палату в американском госпитале на базе в Урошеваце.
Доктор оглянулся.
Тарасов наметил слабую улыбку, подумав, что новый боец группы отлично показал свои возможности.
Кирилл понимающе подмигнул, склонился к сидящему рядом Носу, передавая ему, очевидно, успокаивающий жест командира.
Уже в Турции, после приземления, стало известно, что президент Хосова Тачим Хаши скоропостижно скончался от остановки сердца.
Одним террористом, пришедшим к власти на крови и на чужих штыках, в мире стало меньше.
Санкт-Петербург
Буй-тур
Получив задание подготовить систему тайной охраны петербургского международного форума «Гиперборея – Арктида – Арьяварта», Гордей Буй-Тур быстро передал свои полномочия и воеводские дела заместителю и отбыл в Санкт-Петербург с группой поддержки.
Бывшему подполковнику Национальной гвардии некого было предупреждать о командировке и успокаивать, равно как и долго собираться. Дожив до тридцати восьми лет, он так и не женился, полагая, что семейная жизнь требует внутренней готовности к ней и особого отношения к женщине: не как к поставщику сексуального наслаждения, а как к берегине, дарине и продолжательнице рода.
Показная «любовь» нынешней молодёжи, как и герою ремарковского романа «Три товарища», ему претила.
Так же, как и он, Гордей презирал все эти «туповато-блаженные прижимания» и поцелуи у всех на виду, непристойное баранье счастье, не способное выйти за пределы данного момента вожделения, ненавидел маслянистые расплывчатые взгляды «влюблённых».
Ему было противно слушать болтовню о «слиянии воедино влюблённых душ», о «вечном единении», поскольку он считал, что надо чаще разлучаться, чтобы ценить новые встречи и поддерживать напряжение и горение любви.
Впрочем, это была его личная философия, порождённая отношениями отца и мамы, которые часто разлучались и проявляли при встречах самые настоящие взрывы чувств, что не могло не сказаться и на мировоззрении их сына.
Однако не все женщины, которые ему нравились, терпеливо принимали философию Гордея. Поэтому пока ни одна подруга не стала его женой, а он упрямо гнул свою линию и оставался принципиально одиноким, ожидая встречи с той, единственной, которая позовёт за собой и заставит изменить собственные целевые установки и взгляды на совместную семейную жизнь.