Бесприютный
Шрифт:
– Не угадал, – сказал Марк. – Клеман не ушел. Я предложил ему прогуляться по улицам, но он важно заявил, что в том, что касается его, он самолично предпочитает клеить булыжники в погребе.
– Господи, –
– Конечно, но не сразу. Времени у нас полно.
– Вы не открыли ставни?
Люсьен взглянул на дом.
– И правда, – сказал ohv – никому в голову не пришло.
Марк встал и подбежал к дому. Он распахнул три окна столовой, раскрыл деревянные створки, потом отодвинул задвижку, которая закрывала ставни комнаты Клемана, и жаркий воздух волной устремился в комнату.
– Вот, – крикнул он Луи, высунувшись из окна. – Видел?
– Прекрасно!
– А теперь закрою, а то мы в этой лачуге от жары сдохнем!
– Что это с ним? – спросил Луи.
Люсьен вытянул руку.
– Не досаждай спасителю, – серьезно сказал он. – Он надеялся найти любовь, а остался с кучей неглаженого белья.
Луи прислонился спиной к аиланту и покачал головой. Люсьен шмыгнул носом и сунул руки в карманы.
– Возвращение солдат с фронта всегда трагично, – пробормотал он.
Глава 44
Толстуха Жизель решила в виде исключения оставить свой пост у дома на улице Деламбр и пройти тридцать метров, отделяющие ее от юной Лины. В руках она держала газету.
Подойдя, она помахала газетой у Лины перед глазами.
– Ну что! – сварливо крикнула она. – Кто был прав? Мартин малыш убил бедных девушек или не Мартин малыш?
Лина с опаской покачала головой:
– Я этого никогда не говорила, Жизель.
– Да что ты! Я извиняюсь, но еще два дня назад ты была готова отдать его в лапы полицейских. Все время я должна вмешиваться. Так не поступают, крошка моя, пусть тебе это послужит уроком. Малыш Марты хорошо воспитан, поняла? И потом, он ей как сын. Тут и рассуждать нечего.
Лина опустила голову, и толстая Жизель, ворча, удалилась.
– Ну что за жизнь сволочная, – проворчала она, – вечно, чтобы настоять на своем, надо глотку драть.