Беспризорница: любовь Соболя
Шрифт:
Владка села за столик, куда увлёк Соболь, и недоверчиво прищурилась, пока он разливал вино по бокалам.
— Ты точно не прессовал его? — строго спросила, ловя каждую эмоцию на лице.
— Я похож на отморозка? — улыбнулся Максим, протягивая ей бокал.
— И ты не знал, что я тут работаю? — допытывалась девушка, жадно его рассматривая.
Осунулся немного, глаза лихорадочно как-то блестят… Боже мой, думала Владка, какое же это счастье, просто вот так сидеть напротив него, и знать, что она ему нужна. Очень хотелось расспросить о поездке в Питер, но она
— Клянусь, узнал сегодня. Ты ж не сообщила мне, куда устроилась.
Его пальцы накрыли её руку.
— Как сама-то, маленькая? Скучала по мне?
Она радостно кивнула, пригубив терпкое вино. Вкус понравился, но увлекаться спиртным Владка не собиралась.
— Чё не ешь? — Соболь обвёл глазами угощенье, и щедро положил себе на тарелку горстку лососи под грибным соусом. — я голоден жутко, некому было покормить. Пробовал оладьи жарить, как Хоттабыч, да куда там! Руки не с того места растут.
— Намекаешь, чтобы я их пожарила? — поддразнила Влада, никак не в силах справиться с нахлынувшим счастьем.
— Если в гости позовёшь. — с набитым ртом пробурчал он, уплетая с таким аппетитом, что и она не удержалась, принялась за салат из креветок.
А потом, в машине, они долго целовались, как ненасытные, и Влада мечтала, чтобы эта ночь длилась вечно. По дороге до её дома Соболь скупо поведал, что с ворами всё утряс, но что-то его угнетало, и не заметить этого она не могла.
— Макс… — не спеша покидать джип, осторожно сказала девушка, всматриваясь в его профиль. — ты ничего от меня не скрываешь?
Он побарабанил пальцами по рулю, и натянуто улыбнулся.
— Забей, маленькая. Есть небольшие напряги, я с ними разрулю. Ну, чё, идём жарить оладьи? — он распахнул дверцу, и первым вышел в промозглый сумрак улицы.
Владка поёжилась, порывистый ветер швырнул в лицо брызги моросящего дождя. Она и сообразить-то не успела, какая сила толкнула её броситься к Соболю, когда из темноты вынырнула расплывчатая фигура, и грянули выстрелы. Обхватила Максима за плечи, пытаясь уронить на землю, но ноги отчего-то не повиновались, и закружилась голова.
А потом невыносимая боль в пояснице, снова грохот выстрелов, похожий на раскаты грома, и Владка обмякла на руках Макса.
Глава 26
Чьи-то тёплые руки постоянно сжимали её ледяные пальцы. Владка пыталась узнать это прикосновение, открыть глаза, но веки были тяжелее гирь. Она смутно различала посторонние звуки — вот тихо жужжит что-то над ухом, но не пчела. Откуда здесь взяться пчёлам? А кстати, где она?
Попробовала шевельнуться, и тело отозвалось тупой болью. Эпицентр был в спине, казалось, что тысячи сломанных игл впивались в поясницу, а потом кто-то жестоко бороздил ими весь позвоночник.
— Девочка моя… — и снова нежные ладони на её руке, горячее дыхание на щеке, и Владку охватывает приятной негой.
Ощущения знакомые, они пересиливают боль, хочется увидеть, кто же рядом. В голове крутятся странные воспоминания,
— Родная моя. Услышь меня.
Ласковый, чуть хрипловатый голос обволакивает, дарит спокойствие. Так успокаивать умеет только отец. Но ведь папа умер. Или нет?
— Пить… — слабый звук слетает с губ, Влада судорожно кашляет, беспомощно барахтается в чёрном небытие. — пить…
Раздаются суетливые возгласы, кто-то зовёт доктора. Владка приподнимает веки, и удивлённо старается сфокусировать взгляд. Белые стены, всё плывёт, в горле нарастает противный ком. Она сжимает пальцы, лишившись тепла чьей-то руки, и вздрагивает от озноба.
— Она пришла в себя. Скорее! — это же…
— Вам нужно покинуть палату! — требует женский фальцет, а девушка, наконец, может видеть, что творится вокруг. — пожалуйста, выйдите. Нам необходимо заняться ею.
Мимолётно мелькает чёрный силуэт, и Влада в отчаянии ищет его глазами. Понимание происходящего возвращает её к жизни, в сознании вспышками возникают чёткие картинки. Она в больнице, ну, конечно… Соболя хотели убить, а она закрыла его собой, и вот теперь лежит тут, в палате.
Доктор и анестезиолог говорят на непонятном для неё языке медицины. Владке измеряют давление, светят сначала в правый, затем в левый глаз, и властный мужской бас отдаёт приказания.
— Макс… — шепчет Владка, силясь приподняться.
Тело свинцовое, очень трудно им управлять.
— Всё хорошо, милая. — склоняется над ней добродушное лицо женщины в очках и маске. — ты выкарабкалась, умница! Стойко боролась, славная.
— Я… — горло саднит, — хочу пить.
Над ней хлопочут, доктор немного сердито велит ей не капризничать. Она терпеливо выносит все процедуры, скашивает взгляд на дверь, но Максима в палате нет, потом, совершенно измученная, закрывает глаза, и ненадолго погружается в вязкий сон.
Ему разрешали навещать Владу раз в день, и в эти быстротечные минуты Соболь забывал обо всём. Было невыносимо смотреть на его малышку, бледную, истыканную трубками, но он держался бодро, чтобы не волновать её. Сидя у больничной койки, рассказывал, как у него дела, умолчав лишь о том, что Никита мёртв.
Этот недоносок больше никому не причинит вреда. Как говорится, каждому по заслугам. И пусть Максиму не дано было право распоряжаться чужой жизнью, впервые он примерил на себя роль палача. Месть не лучшее чувство, но за свою девочку он готов был изменить своим принципам.
Не убей, — гласит Библия. Не суди, да не судим будешь. Хорошие слова, да только у любого поступка имеются нерушимые причины. Если бы в роковой вечер замочили его, это было бы, наверное, справедливо. Тёрки между врагами не должны затрагивать невинных женщин.
— Какая здесь скукота! — жаловалась Владка, надув губы, — свихнуться в пору!
— Скоро тебя выпишут, поедем на море. — улыбнулся Соболь, неистово целуя её ладошки. — ты ж хотела позагорать? Устроим круиз по Египту.
— Там крокодилы. — поморщилась она, не отрывая от его лица глаз. — и жарко очень.