Беспризорница: любовь Соболя
Шрифт:
— Пойдем, потолкуем. — предложил Макс, двинувшись в сторону прикрытой двери, из-за которой доносились приглушенные голоса.
— Макс, не надо. — опередила его девушка, проворно юркнув перед ним к спальне Людмилы. — ну, пожалуйста, не надо! Я заберу вещи, и мы уедем отсюда. Не хочу скандалить, Люся начнёт…
— Иди за шмотками. — оттеснив её, Соболь распахнул дверь, и пошарил по стене, ища переключатель.
Яркий свет явил почти ожидаемую картину. Плотного телосложения мужик лет сорока стоял, спустив штаны и трусы, а женщина, полностью одетая, сидела
— Вон пошел. — сквозь зубы приказал он «спонсору», брезгливо поджав губы.
Незадачливый ухажер суетливо натянул брюки, покраснев, как свекла под пронизывающим взглядом незнакомца, и обернулся к притихшей Людмиле.
— Кто это? — задал резонный вопрос недовольно.
— Почем я знаю. — усмехнулась та, со злостью глядя на Соболя. — тебе чего, а? Домом ошибся, что ли? Стучаться надо, ворвался, как торпеда, всю малину обосрал.
— Рот закрой. — велел Максим, взглянув на неё. — с тобой у меня базар будет отдельный. Ты! Убрался отсюда живо!
Мужик свел на переносице белесые брови.
— Не тычь, я с тобой на брудершафт не пил. — буркнул, настороженно наблюдая за ним.
— Вот-вот, Рустик, научи этого выродка приличным манерам! — подытожила Люська, потянувшись за пачкой с тонкими сигаретами на кресле.
Соболь вздохнул. По-хорошему эти дегенераты не понимали. Тем хуже для них. Конечно, эту блядь он трогать не станет, не в его правилах бить женщин, даже таких опустившихся. А вот её «дойного быка» сейчас малость проучит.
Рустик толком и сообразить не успел, что произошло. Взвыв от боли в выкрученной руке, он согнулся в три погибели, пытаясь достать обидчика ногой, но промахнулся, и рухнул на колени. Удар в челюсть выбил из глаз искры, а потом посыпались еще и еще, и он лишь жалобно скулил, закрывая голову, и пружинил, подпрыгивая на полу, как уж на сковороде.
Решив, что с этого хватит, Максим наклонился к нему, и угрожающе предупредил:
— Еще раз услышу, что ты, падла, возле Влады, или рядом с этой хатой крутишься, яйца отрежу. Считаю до трёх, мудак. Не унесешь ласты, вынесут вперед ногами. Усек, нет? Раз!
Рустик подхватился, стоная и выплевывая ругательства, поковылял к выходу из спальни. Вскоре тяжелые шаги затихли в сенцах, и Макс повернулся к Люське. Та забилась в кресло, вцепившись в подлокотники, и молча смотрела перед собой, а лицо её было белее стены.
Взглянув на свои окровавленные костяшки, Максим поморщился. Давненько ему не доводилось так разминаться, мать вашу! Обычно все конфликты решали охранники, а тут пришлось вспомнить молодость. Эх, зря он этого ссыкуна пнул вон, надо было всё-таки ему колени прострелить, чтобы ползком уматывал.
— Слушай внимательно, Люда. — присел он на корточки перед Люськой, заглянув ей в лицо. — я говорю один раз, если человек не понимает с первого, второго китайского предупреждения уже не будет. Ты ведь не совсем дура, правда?
Она перевела на него мутные глаза. Вроде ж еще
— Чё надо? — дрогнувшими голосом спросила Людмила, нервно ковыряя обломанным ногтем обивку кресла. — денег нет. Тебя Косой послал? Передай ему, долг за испорченный товар верну на следующей неделе. Пусть подождет.
— И где же ты возьмешь бабки? Нарисуешь? — холодно осведомился Максим, прекрасно зная, кто такой Косой.
Хозяин местного рынка. А Люська, значит, у него продавщицей работает, или, вернее, работала, коль задолжала Ваське. Водяру, поди, сливала в свой загашник, а в бутылки подгоняла воду для количества. Впрочем, её напряги его не интересовали, никакого сочувствия Соболь к ней не испытывал.
— Заработаю. — неуверенно сказала женщина, в надежде на него уставившись. — ты, это… Не займёшь косарь? Жизнью клянусь, отдам! На хлеб нету…
Она вскрикнула, когда её за шкирку подтащили ближе к незваному гостю. Клацнула зубами, попыталась отшатнуться, но силенок не хватило, и бессильно обмякла, со страхом ожидая удара.
— Короче, слушай и запоминай. — говорил Максим тихо, но явная угроза в тоне заставила Люську присмиреть окончательно. — давай так, Люда. Я разруливаю твои проблемы с Косым, и ты ему ни хрена больше не должна. Будешь опять торговать на его точке, и вести себя подобающим образом. Не жрать пойло, не водить сюда кавалеров, дом содержать в порядке. Устраивает расклад?
Она заморгала, силясь осмыслить, не шутит ли он. Потом кивнула и осторожно уточнила:
— Хотите… Моим единственным клиентом быть?
Нелепость предположения Максима рассмешила. Она всерьез, что ли? Да у него никогда не встанет на такую, как она, хоть бы и нарядится в дорогие тряпки. Трахать бабу, которая раздвигала ноги перед ротой грязных бухариков всё равно, что сунуть член в помойное ведро.
— Ты чё, плохо соображаешь? — встряхнул Люську Максим, — я ж русским языком сказал, завязываешь с проституцией. И самое главное. Владу не трогаешь больше, узнаю, что взялась за старое, пеняй на себя. Я не Косой, понты гнуть попусту не люблю. Обидишь девочку — жди в гости моих пацанов. Они, правда, тоже брезгливые, с кем попало не трахаются, но чуток развлечься не прочь. Всей толпой.
— Макс… — раздался звонкий голосок позади, и мужчина, поймав полный страха взгляд Люськи, оглянулся.
Владка прижимала к груди пакет, набитый немногочисленной одеждой, и выжидающе смотрела на гостя. Он поднялся, хлопнул съежившуюся Людмилу по плечу, и приблизился к девушке.
— Решай сама, останешься дома, или поедешь куда. Есть где пожить?
— Нет. — нехотя призналась она, украдкой поглядывая на смиренно сидевшую мачеху.
— Тогда оставайся. Мы поболтали по душам, Людмила всё осознала. Ничё не бойся.