Бессердечное небо
Шрифт:
Но сейчас все иначе. Я заключил эту сделку по собственной воле. Я отдал свою жизнь за жизнь ее и ее сестры, поскольку знаю, что они гораздо больше заслуживают жизни, чем я. Я по-прежнему ненавижу своего отца и прилагаю все усилия против него, но в душе навсегда останусь тем созданием, которое он породил. Но эта девушка в моих объятиях значила гораздо больше. Она достойна гораздо большего, чем я.
Рокси немного сдвинулась, перекатилась на спину и прикусила свою полную нижнюю губу, когда из нее снова вырвался тихий стон, и мой член затвердел от этого звука. Она была такой же
Каждую ночь мы трахались, как животные, а потом падали в объятия друг друга, пыхтя и ухмыляясь, и рассказывали друг другу истории обо всем, о чем только могли подумать. Я хотел знать все о ней, о местах, где она выросла, о связи между ней и ее сестрой и обо всем, через что она прошла, и она была не менее заинтересована в том, чтобы узнать меня. Никто из нас не сдерживался, мы не скрывали уродливую правду о том, что пережили, и в этом была свобода и красота. Долгое время мои секреты даже не были моими, чтобы ими поделиться. Отец запер их внутри меня своим Темным Принуждением так, что я не мог рассказать ни одной душе, даже когда хотел.
Рокси никогда с жалостью не смотрела на меня, когда я рассказывал о том, как он бил меня, или о жестоких уроках, которые он заставлял меня усваивать. Вместо этого в ее глазах вспыхивала такая бесконечная ненависть к моему отцу и жажда его смерти, что у меня замирало сердце от осознания того, что она так искренне заботится обо мне.
А когда она рассказывала о том, как она жила, как училась воровать, обеспечивая выживание себе и своей сестре, я тоже не проявлял к ней жалости. Только гордость за силу и стойкость, которые она нашла в себе, чтобы выжить и преодолеть дерьмовую судьбу, выпавшую на их долю, и стать той сильной женщиной, которой она является сейчас.
В эти дни ей почти не снились кошмары, казалось, она наконец-то обрела покой во сне, когда лежала, свернувшись калачиком в моих объятиях, и лишь иногда обращалась за помощью к Максу. Я понимаю, что шрамы, оставленные моим отцом в ее памяти, мгновенно не исправишь, но сейчас в ее жизни появилось так много хорошего, что, кажется, она может жить в этом ощущении, больше не терзаясь тем, что ей пришлось пережить. Они только сделали ее выносливее, сильнее и больше похожей на королеву Фейри, которой она была рождена быть.
Рокси снова застонала, с ее губ сорвалась одна фраза, которая более чем ясно прояснила, о чем она мечтает, и вызвала нахальную ухмылку на моих губах.
— Еще, Дариус.
И я не собирался отказывать своей девочке, когда она так мило просила.
Я прижался поцелуем к ее шее, отчего по коже побежали мурашки, а ее позвоночник выгнулся дугой на кровати, ее твердые соски заставили меня застонать, когда я опустился ниже, чтобы поласкать их.
Я провел рукой по ее голому боку, нашел татуировку, которую она сделала, желая связать себя со мной, и погладил кожу, а затем втянул ее сосок в рот, заставив ее застонать чуть громче.
Клянусь, ее кожа на вкус как чертова сахарная вата, такая сладкая и пьянящая, что я никогда не смогу насытиться ею. Она начала
Я опустился на колени между ее ног, широко раздвинув ее бедра и глядя вниз на ее тело с таким вожделением и потребностью, пульсирующими во мне, что понял, даже если у меня будет целая жизнь, чтобы любить ее, мне всегда будет мало её. Но у меня нет целой жизни. У меня осталось десять месяцев. Поэтому я попытаюсь вложить в это время столько любви, похоти и удовольствия, сколько смогу, одновременно стараясь стереть отца из этого мира и обеспечить ей безопасную жизнь после моего ухода.
Я задавался вопросом, найдет ли она кого-нибудь другого после меня, мой взгляд перебегал на бесценный рубиновый кулон, который она носила на шее, и собственническое рычание нарастало в моем теле при одной только мысли о том, что кто-то еще когда-нибудь прикоснется к ней.
Возможно, я должен был желать ей найти любовь, когда меня не станет. Но я не создан для самоотверженности, и одна только мысль об этом вызывает во мне дикую ярость, а также страстное желание потратить этот год на то, чтобы затрахать ее так основательно, чтобы знать, что ни один другой мужчина не сможет превзойти воспоминания обо мне.
Эгоист? Да. Но похуй. Она моя.
Я опустился между ее бедер, незаслуженный гнев все еще горел в моем теле, когда я раздвинул ее ноги и провел языком прямо по центру ее влажной киски, голодный рык вырвался из меня от ее вкуса, поскольку я обнаружил, что она уже так возбуждена.
Я втянул ее клитор в рот, и Рокси ахнула, когда полностью проснулась, с ее губ сорвалось проклятие, когда я сильно втянул ее, а затем вернулся к вылизыванию с жадностью голодного человека.
Я был взбешен одной только мыслью о том, что кто-то другой может подумать о том, чтобы прикоснуться к ней, и зверь во мне вздымался на поверхность кожи, требуя, чтобы я полностью овладел ею и напомнил ей, кому она теперь принадлежит.
Рокси громко стонала, прижимаясь ко мне бедрами, пока я лизал и сосал ее, насаживаясь на мое лицо, пока проводила руками по своим сиськам и дразнила соски, получая еще больше удовольствия.
Я зарычал на ее сладкую киску, вводя в нее два пальца, когда она застонала и кончила от нескольких толчков моей руки.
Ее позвоночник выгнулся дугой, и она красиво вскрикнула, когда ее влажная киска плотно обхватила мои пальцы, а я продолжал лизать ее клитор, пока она не перестала пульсировать вокруг меня, заставляя ее удовольствие длиться так долго, как только было возможно.
В тот момент, когда она опустилась обратно на матрас, я схватил ее за бедра и перевернул ее, воспользовавшись моментом слабости, пока ее тело было расслаблено, чтобы овладеть ею, пока она снова не начала бороться со мной за контроль.