Бессердечный
Шрифт:
«-Вильям, тебе сегодня восемнадцать! С Днём Рожденья, сынок!– Отец похлопал его по плечу и продолжил, – У меня для тебя есть подарок, он повернулся к гардеробу и с верхней полки достал продолговатый свёрток. Протянул его сыну и улыбнулся, – твои старые болты уже никуда не годятся, и я подумал, что тебе будет приятно пострелять сегодня новыми. Сын аккуратно открыл свёрток: на тёмно-синей ткани лежали деревянные тёмно-коричневые с металлическими наконечниками болты, их было тринадцать…»
Водитель вышел из машины и помог загрузить носилки, закрыл дверь за врачами и обратился к парням: «Оставайтесь здесь. Полиция уже едет». Они узнали друга семьи Вильяма, вот почему они даже не стали оформлять стандартные документы, они просто его опознали, опознали Вильяма. Машина скрылась из виду, а за ней приехала и полиция.
6
Белые стены, одинаковые коридоры, люди на проходе: кто-то пьян, кто-то трезв и весь в крови. Медсёстры бегают, шныряют, вызывают по очереди, хотя больше пытаются успокоить бедняг, ведь они терпят и ждут, а врач в травматологии один, да и то старый. Мужчина в панике ему только что сообщили, что его сына привезли сюда, он успокаивал жену, которая тихо плакала и держала что-то в руке. Он попытался спросить у пробегавшей мимо медсестры о сыне, но ничего не узнал. Тогда они резким шагом направились в вестибюль, от которого на вид осталось лишь слово, и спросили, не поступал ли к ним восемнадцати летний мальчик Вильям Чёрных, которого опознал водитель скорой помощи. А женщина, как ни в чём не бывало, удивилась странному имени и заинтересовалась, не приезжие ли они. Мужчина опешил, он не знал, жив его сын или нет, и уже резче потребовал ответа. Женщина вздрогнула и спешно посмотрела бумаги, заикаясь ответила, что полчаса назад поступил человек с таким именем –сейчас он в операционной и предложила им подождать в холле. Родители мальчика сели на скамью, отец прижал к себе жену: «Не бойся Лика, всё будет хорошо. Мы ничего пока не знаем. У нас есть надежда…»
7
Парни сидели в тесном кабинете убойного отдела со следователем Кличко Романом Викторовичем. Он не кричал и не угрожал, он просто им объяснял, как поступить лучше и они поддались: рассказали, всё как было до мелких подробностей, они даже плакали. Рассказывал в частности Кирилл, он видел всё напрямую, и не был, по мнению следователя подозреваемым, а свидетелем.
– У нашего друга день рождение. Часа в четыре мы пошли в лес, – начал он.
– В лес!? – Роман Викторович усмехнулся.
– Там наш штаб, что-то типа особого места. Друг занимается стрельбой больше пяти лет и нас немного научил.
8
…Я твой должник Вильям. Ты спас мне жизнь, подумал Александр. – Вильям, зачем ты полез? – Саша, у тебя скоро сын родится. – Ты выкарабкаешься. Ты будешь жить. Нет, не закрывай глаза. Не уходи, дурак.
Александр держал друга на коленях, он истекал кровью и ещё дышал, рука его потянулась к голове и из последних сил притянула её к себе. – Саша, назови сына, как меня,– окровавленная рука плетью бросилась в низ, глаза застыли мертвенным стеклом, но лицо улыбалось, отпустив этот мир, какой-то довольной ухмылкой. – Вили! Нет, нет друг,– Александр тормошил мёртвое тело, он заплакал и обнял друга в последний раз. – Я назову, обязательно назову. Обещаю,– он бережно закрыл глаза и встал.
Родители Вильяма подловили врача, он вышел из операционной с потупленным взглядом, он не готов был, встретится с родителями бедняги сейчас. Для начала уточнил их ли это сын и тихо сказал: «Не хочу вас пугать, но и обнадёживать не стану: ваш сын в критическом состоянии, он без сознания. У него четыре колотые раны в области сердца со стороны спины. Ему повезло, как показал осмотр сердце почти не задето, но состояние близко к коме и возможен риск потери памяти». Ему не нужно было что-то добавлять, отец мальчика опешил и открыл рот, мать, стояла рядом, она завалилась на стул и уставилась в фотографию сына, которую всё время держала в руках – это фото она сделала сегодня, когда поздравляла его с днём рождения на фото он ещё живой, не покалеченный.
После того, как Кирилл вышел из участка он позвонил родителям Вильяма и направился в больницу. Он поздоровался с ними, и зная, что от него потребуют объяснений – сам рассказал и не забыл поинтересоваться, жив ли его друг. Прекрасно зная, что находиться ему здесь будет неприятно: он был виноват в случившемся и родители друга так и считали. Александр Николаевич промолчал и никак не среагировал на сказанное, он был опустошён, как опустошены люди, которые в последние время получали только плохие новости. Его сына чуть не убили: и кто? Его собственные друзья! Что может быть хуже? Только неизвестность. Все за и против говорили о нескором выздоровлении сына. Раньше они были испуганными и потерянными – они говорили, мы не можем больше не знать, а узнав не поверили. И сейчас они притихли как в море, таком же солёном, как слёзы, откатила волна, и наступило затишье, но только затишье, ведь волна вернётся и принесёт всё те же солёные слёзы.
9
После того случая прошла неделя и состояние Вильяма ухудшилось, он так и не очнулся. Лика позвонила Кириллу сразу же, она знала, что он винит себя – Александр злился особенно на то, что всё списали на несчастный случай, а Симон и Дмитрий уехали из города. Он пытался подать в суд и возобновить дело, но Лика отговорила его, еле успокоила и потребовала обещание, что он не покалечит жизнь хотя бы Кириллу.
Все трое встретившись в больнице в ожидание куда более плохих вестей, чем прежде, они сухо поздоровались между собой. Время бежало и скакало, они стояли в белой палате с множеством маленьких проводков, от которых зависела жизнь Вильяма. На кровати с сыном сидели его родители. Рыжеволосый парень стоял у двери, не двигаясь с места, словно между ним и его другом находился невидимый барьер. Лика и Александр вышли, только тогда Кирилл подошёл к другу, поздоровался и попросил прощенья. Он уже выходил из палаты, когда услышал голос не в самой комнате, а как будто у себя в голове: «Дружище, не вини себя». Дверь захлопнулась и побелевший парень, засеменив, испарился из здания. Он отошёл уже далеко, когда понял что узнал голос – это был Вильям, ему стало жутко.
Как же ужасно и холодно здесь. Не могу смотреть, как они приходят сюда поговорить со мной как обычно, но я-то не могу ответить! Я не хочу оставаться здесь. Здесь слишком одиноко, слишком. Здесь всё остановилось. Перед глазами только тот день. Как же забыть, забыть его. Не могу видеть себя, лежащего, как бревно, а жалость людей – мерзкое чувство. Забыть, всё забыть…Не вспоминать ни за что, никогда.
10
Большой дом с разноцветными стёклами сегодня красовался: вокруг пусто, как после апокалипсиса, деревья стали белыми шапочками на тонкой тёмной ножке, всё утопло в снегу. В полдень раздался звонок в ещё спящем доме по улице Заречной восемнадцать. Ярко-белое полотно переливалось и светилось под солнцем – день обещал быть тёплым.
–Лика Чёрных слушает, – женщина лежала в кровати, но спустя несколько секунд, она с визгом вскочила, разбудила мужа и помчалась в ванную. Александр поспешил за женой. – Вили очнулся! Мы срочно едем в больницу, и позвони Кириллу, – она обняла мужа и впервые за долгое время они рассмеялась, а он, не веря ушам, остался стоять на пороге ванной и трусах и халате.
Кошачьи глаза смотрели на врача с изумлённым лицом. Я вернулся, подумал он.
–Поздравляю вас, не многим удавалось выйти из комы спустя такое долгое время.
Молодой парень услышал голос и спросил: «Где я, со мной что-то случилось?». Врач покачал головой и огорчённо ответил:
– С вами произошёл несчастный случай. Вы помните, как вас зовут?
Парень задумался, как будто пытался найти ответ у себя в голове, но не нашёл.
– Я не знаю …
Для Лики и Александра беседа с сыном была незабываема, они единственные кого он помнил, потому что, когда зашёл Кирилл и поздоровался, Вильям опешил и посмотрел на него возмущёнными глазами: «А вы кто?». В тот день Кириллу пришлось оставить друга по просьбе родителей: их сын раздражался, когда они говорили о друзьях и спрашивали, что он вообще помнит, а при виде Кирилла – он разражался ещё больше, его трясло, и глаза становились ненормально злыми. А ведь, они ещё не успели ему рассказать всё про его чудесное исцеление.