Бессердечный
Шрифт:
Что вообще вчера случилось, после того, как я уснула? Ничего не помню, как будто набралась своих любимых коктейлей…
– Никогда больше не смей сбегать!
– всё так же сдавливая меня своими ручищами, приказал император.
– Слышишь, Амиланте?
Я что, правда попыталась смыться? Видимо, силёнок хватило только до конюшен добраться, правда, каким образом у меня это получилось без приключений, я не понимала. Я вообще мало что понимала, кроме того, что не хочу видеть этого властолюбивого, бородатого эгоиста.
– Не думайте, Ваше
Он закаменел, отстранил от себя, всматриваясь в мои глаза, но даже несмотря на то, что мозг ещё не проснулся, я знала, что говорила.
– Прекрати ставить между нами барьеры!
– вспылил, впиваясь в плечи пальцами.
– Вы сами начали. Когда не спросили, хочу ли я быть вещью, - парировала я, скидывая с себя его конечности.
К удивлению метка больше не болела, но близость Высшего уже посылала импульсы по венам, и между ног зарождалось предательское возбуждение, которое как обычно прекрасно почуяли.
– Вот, значит, как?
– хищно усмехнулся, хватая меня за лодыжку и ненавязчиво поглаживая кожу, отчего я стиснула зубы, не желая сейчас это чувствовать, а потому предприняла отчаянную попытку сопротивления, не сопротивляясь.
– Ну давайте… Вы в своём праве, а я ведь теперь даже отказать не смогу, верно?
– И это была правда, ведь метка ш’алианты заставляла её носительниц всегда быть готовыми для своего господина. Вперёд, - улыбнулась ему ослепительно.
– Только ответьте на один вопрос… Вы, Высшие, хоть когда-нибудь задумывались, что чувствуют те, кого вы обрекли на такую судьбу? Что они чувствовали после очередной ночи? Наверное, глядя на своего владельца, ненавидели себя так сильно, что умереть хотелось.
– Думай, о чём говоришь так небрежно, Вишенка, - сжав колено, предупредил он, а я поняла, что сам император думает точно так же, но проклятые многовековые порядки некому искоренить — он сам под влиянием Совета.
– А я очень хорошо подумала. Плен, знаете ли, располагает к размышлениям
И в этот момент, когда я, похоже, окончательно разозлила великого Варрта, Луна решила, что мне угрожает опасность. Она оскалилась в сторону мужчины, и я на полном серьёзе решила, что он сейчас окончательно взбесится. Убьёт лошадь, набросится на меня голодным волком и отыграется за потраченные нервы, но вместо этого он вдруг вздохнул, тем самым успокаивая демоническую красотку.
– Послушай, я не хочу выяснять отношения.
Да, бедненький, наверное, всю ночь меня искал…
– А у нас они есть?
– Ты же сама всё усугубляешь, Вишенка, - прорычал негромко, дёргаясь в мою сторону, и я отпрянула — под таким взглядом даже дышать тяжело было.
Он заметил мой страх и снова остановился.
– Просто позволь отвести тебя обратно.
– Не хочу. Буду жить здесь, как и положено красивой кобыле — сено мне только вкусное не забывайте приносить, когда будете навещать, чтобы в очередной раз обкатать.
Ему
– Пусти, животное! Никуда я с тобой не пойду! Я сожгу к вшивым демонам твой дворец и тебя вместе с ним, понял?!
– Ого, не знал, что демоны страдают такими проблемами, - хохотнул, сжимая мою ягодицу под платьем.
– Знал бы — посочувствовал.
– Неандерталец крылатый! Отпусти немедленно!
– Я цеплялась за всё, что могла, но разве можно бороться со скалой?
– Я не хочу жить в этом рассаднике идиотских нравов!
Слуги расступались в священном ужасе, наверняка мне сильно сочувствуя — судя по их шевелящихся в молитвах губам, они переживали за мою сохранность, но я не верила в милость богов. Они итак уже устроили мне испытание на прочность, и прекращать не собирались.
– Прости, Вишенка, но иной судьбы у тебя не будет, - жёстко обломал меня.
– По крайней мере, не в ближайшее время.
И на этой торжественной ноте меня внесли в покои, обездвижив, а потом перегнув через колени. Такое начало утра мне совершенно не нравилось, но древние садисты об этом вовсе не переживали, и, оголив мои ягодицы, нанесли подлый и обидный удар, заставивший неверяще заледенеть.
– А теперь отвечай, как усыпила охрану, и кто тебе помог, - ласково, как с неразумным ребёнком начал разговаривать Высший, не забывая прохаживаться ладонями по коже с оттяжкой.
– Поверь, настоящие пытки тебе не понравятся!
Пару секунд я просто не могла пошевелиться, вынося один шлепок за другим, однако быстро опомнилась, задёргавшись, как под разрядами тока. Его прикосновения пробуждали что-то тёмное, только я знала, что если в очередной раз сдамся, это будет полнейшее, тотальное поражение.
– Я не знаю. Не знаю, ясно?
– прокричала, испытывая одновременно и стыд, и желание, чтобы продолжал.
– Если это так важно, позовите господина Райдена или кого угодно, и пусть он залезет мне в голову, потому что я не понимаю, как оказалась в конюшне! Я хотела оказаться как можно дальше отсюда…
Он молчал и теперь просто поглаживал пылающие следы, а у меня из глаз катились слёзы от несправедливости. Я готова была проклинать себя за то, что всё-таки показала ему свою слабость, но с ней уже невозможно было бороться. Невозможно долго наполнять сосуд — однажды всё выльется через край.
– Мой отец неизвестно где, я вообще убийца, а теперь мне никогда не покинуть эти стены из-за дурацкой метки! Я ненавижу тебя, слышишь? Если ты этого добивался, то молодец… Я на самом деле от всей своей души ненавижу тебя!
– последнее я прокричала так, что чуть не охрипла, однако вместо того, чтобы наградить новым ударом, меня подняли и вновь прижали к себе.