Бессилие власти. Путинская Россия
Шрифт:
«Тезис о заслугах Путина на деле – всего лишь современная сказка, сочиненная в Кремле, в которую охотно верит Запад, – пишет немецкая Der Spiegel. – Инфляция, как и пропасть между богатыми и бедными, бьет все новые рекорды. А безбрежная коррупция поглощает страну, но на Западе культивируется миф о стабильности», – указывала газета, подводя итоги восьмилетнего правления Путина в качестве президента (Red News, 31 Dec. 2007, p.1). Возможно, немецкая газета слишком сурово оценивала президента, но факты приводила убедительные. Постъельцинские политики и их колоссальная пропагандистская машина догматически усвоили уроки указанного выше марксистского подхода и его большевизанствующих последователей, при этом отрицая саму возможность создания справедливого общества в рамках капиталистического строя. Они не замечают качественно новые, гуманистические свойства,
Современное Российское государство (появление Медведева в качестве президента совершенно не изменило природы путинского государства) – прямой наследник ельцинской России – развивается, как представляется, по пути «обратной эволюции», ускоренно устраняя оставшиеся элементы социального государства. Данная тенденция, несомненно, получила мощный импульс в результате внутренних войн и августовской войны с Грузией, обозначивших новый этап эволюции путинского государства (при дуумвирате политического режима); победоносная 5-дневная война породила в правящей элите чувство «самодостаточности» Российского государства, якобы освободившегося от комплекса ельцинской «неполноценности» перед Западом. Это – хорошее чувство, но его «избыток» трансформируется в самонадеянность силы, что с неизбежностью порождает политику изоляционизма, деформирует политические институты, усиливает авторитарные тенденции, органически заложенные в систему мышления правящей бюрократии. Авторитаризм отражается в стремлении чуть ли не навечно закрепить государственную власть за своими «группами интересов», поэтому они страшатся любых событий, могущих влиять на устойчивость «линейной ситуации».
Так, «Августовская война» на Кавказе привела в действие новый этап динамизации спонтанно действующих дезинтеграционных процессов на Кавказе, с его множеством «замороженных» этнополитических конфликтов. В каких формах они «взорвутся»? И что вынуждена будет предпринять Россия в такой обстановке? – Эта «проблема» сильнейшим образом взволновала в 2008 г. правящие круги, которые почувствовали угрозу для своих позиций. Затем пришло успокоение – «проблема разрешилась».
Дрейф Грузии и Украины в НАТО то ускорялся, то замедлялся, но в целом рассматривается в российских верхах как откровенная угроза. Политологи «примеряют» «грузинский сценарий» к Украине, порою рассуждают не столько о вероятном ее расчленении (Крым, Восточная Украина, Западная Украина), но рассуждают уже о последствиях такого «раздела» – как о некоем «закономерном» событии (в особенности до прихода к власти нового президента и ухода Ющенко). Ясно одно – сомнительные последствия нового витка милитаризации очевидны – отвлечение ресурсов на интенсивное наращивание военного производства. И это – только видимая часть из всего множества негативных процессов, которые начнут обволакивать всю сложную систему государства, его политический режим, все еще формирующиеся социально-экономические структуры, задачи модернизации и т.д. Конечно, это не может быть и не будет «холодной войной» – слишком не равноценны субъекты противостояний. Это будет, скорее всего, определенная разновидность полусамостоятельного государства, полузависимого в сфере международных отношений и зависимого в области экономики, включая поставки из западных стран машинно-технической продукции и продовольствия. Изменится ли этот вектор развития с его ожидаемыми результатами? Я бы сказал «нет», если иметь в виду выбор Путина – Медведева группы экономистов российского филиала обанкротившейся модели «Вашингтонского консенсуса» в качестве руководителей плана развития страны «Стратегия-2020», в то время как лучшие экономисты страны оказались невостребованными. Это и есть свидетельство того, чего хотят лидеры страны. Можно ли расценивать этот факт по другому? – Согласитесь, для иных толкований нет оснований, хотя я был бы рад ошибиться. Отсюда я делаю вывод: отношения России с Западом, и прежде всего с США, скорее, будут вполне гармоничными, поскольку Россия как следовала последние 20 лет в фарватере американской политики, так она и будет продолжать этот курс. Допуская порою некоторые «крутые виражи», которые дают основания комментаторам говорить о «возвращении холодной войны». Например, «споры» по американской ПРО в Восточной Европе, отношении России к бомбардировкам Ливии. Все это – достаточно второстепенные вопросы, чтобы превратиться в серьезные противоречия.
Государство должно и может выполнять свою важнейшую функцию универсального регулятора достижения социальной справедливости в обществе. Без этого понимания любые технологические инновации теряют смысл. Наше государство плохо выполняет свои обязанности, чиновники, в том числе «чиновники от науки», ссылаясь на рынок (который они обожествляют), сбрасывают с государства его социально-экономические функции – им так удобнее, они ни за что не несут ответственности; все можно переложить на «рынок», «заграницу», колебания цен на нефтяных рынках и пр. Но они, эти «представители государства», – работают якобы идеально. Это – очень опасная политика, заводящая государство и общество в тупик.
Другим ведущим направлением развития должна выступить модернизация системы налогообложения. В этом отношении у нас много проблем, наше налогообложение очень сложное и громоздкое. Существующая «плоская» шкала вызывает всеобщее негодование в обществе. И когда правительство оправдывается: «Они (предприниматели) не будут платить, если мы увеличим налоги», – это глупость. Это означает не что иное, как признание в несостоятельности правительства, в его неспособности обуздать крупных налогоплательщиков.
Соответственно, задачи модернизации экономики России, осуществления новых технологических прорывов, инновационное развитие – все это крайне затруднено как следствие абсолютного доминирования монополистов. Сложившийся российский капитализм не просто индифферентен к этим задачам, он отторгает их. Современные крупные российские капиталистические корпорации – это реакционная структура, по существу – антимодернистский производственно-экономический комплекс, высасывающий из общества все его жизненные силы. И в альянсе с государственной бюрократией он превратил общество в некую одномерную бессловесную общность разрозненных (атомизированных) групп людей.
«Верните мою рынду!»
...Лето 2010 г. было необычайно жарким, лесные пожары начались еще весной и продолжались чуть ли не до зимы. Облака дыма подступали к Москве по всему периметру, и лишь узкая полоса вдоль Минского шоссе к Западу, казалось, все еще светла. Горело все – деревеньки на болотах, столетние леса, болота. Тушить было нечем, хотя людей было много. В этих пожарах, когда люди обессилили лить в свои горящие избы воду из ведер, раздался вопль: «Верните мою рынду!» Так в словарь современного русского языка вернулось это слово, которое когда-то означало нехитрое сооружение в каждом сельском населенном пункте, предназначенное для оповещения о начавшемся пожаре («били в рынду»).
Соответственно, этот вопль «Верните мою рынду!» означал не что иное как исчезновение мифа об эффективной деятельности самого «старого» министра, возглавляющего ведомство по чрезвычайным ситуациям (МЧС), Сергея Шойгу, утвержденного еще Верховным Советом, кажется, еще в конце 1991 г. Он сумел превратить «свое министерство» в хорошо экипированное, технически превосходно оснащенное (дальняя авиация, «летающие танкеры», наземная техника и т.д.), хорошо финансируемое ведомство. Но... фактически разгромил одно из главных направлений работы – противопожарные службы.
Пример: в Можайском районе, в котором у нашей семьи был небольшой дачный домик, у соседа загорелась баня, его не было. Я вместе с соседями бросился на помощь: похватали ведра, стали поливать. Конечно, тут же позвонили пожарным. Через час прибыли две машины с пожарными во главе с полковником – ему сказали, что горит «у Хасбулатова», вот он и примчался. Но банька сгорела – наших усилий хватило только на то, чтобы огонь не перекинулся на лес.
Я спросил полковника, почему прибыли так поздно? Он мне разъяснил: «Раньше, до «реформы» МЧС, в каждом селе была пожарная машина, ныне они сконцентрированы в районном центре; район – большой. И как правило, пока они добираются к месту пожара, все заканчивается. К тому же они не вправе въезжать в леса – может сгореть дорогостоящая техника...»
Одновременно, как оказалось, в соответствии с Лесным кодексом, ликвидирован институт лесничих, охранять леса некому. Вот и горят леса по всей России. А селения кричат: «Верните мою рынду!» Какое правительственное ведомство ни возьми – везде полная бесхозяйственность, бестолковщина, самодурство руководителей, непрофессионализм. Почему не закреплено положение, что все леса – это государственная собственность? Почему они не охраняются?
Эти вопросы своим подчиненным в правительстве неоднократно задавал и премьер Путин, который даже сам сидел за штурвалом самолета-пожарника, танкера, сбрасывая воду на горящие торфяники. И не получил ответа, и не мог его получить – создана такая управляющая система, когда должностные лица ни за что происходящие в стране ответственности не несут.