Бессистемная отладка. Утилизация
Шрифт:
– Мне было хорошо…
Я снова сладко потянулся. Подо мной были какие-то тряпки. От неосторожного движения песок в голове пришел в движение, и вот появилось первое воспоминание.
Две картинки шли словно параллельным потоком. Вот я пафосно оскверняю величественный храм – и вот в этот же момент блюю в полный всякого мусор бассейн. Вот сокрушаю какого-то жуткого монстра и в то же время дерусь со стенкой. Вот исполняю жуткий ритуал, вот творю какое-то странное непотребство… В любом случае, штаны стоило надеть. Давненько меня так не штырило.
– Вы накачали меня каким-то наркотиком, и у меня случился лютейший приход.
– Да…
– Ловко. А тебя отправили ко мне, рассуждая следующим образом. Когда я узнаю, что мои верные соратники в момент, когда мир, пусть и виртуальный, летит в пропасть, когда все мои планы и мечты поставлены на кон, когда опасность, угрожающая мне, более чем реальна – когда они в такой момент накачают меня, смеха ради, неизвестным веществом с непредсказуемым эффектом и будут наблюдать, как единственный человек, хотя бы теоретически способный остановить катастрофу, истекая слюной, дерется с воображаемым монстром и ссорится с собственными конечностями…
Я прикоснулся измененными когтями к тонкой девичьей шее, оставляя едва заметную царапину.
– Короче, они решили, что с тобой я не сотворю самого страшного, такого, что сотворил бы с любым другим из вас, окажись он рядом в момент осознания…
Когтем поднимаю опущенную головку и вглядываюсь в глаза Селены. В них плещется страх. Что же такого произошло, пока я был не в себе, что же такого жуткого во мне успели разглядеть мои друзья, что даже разговор со мной вызывает чувство обреченность?
Что-то внутри, какая-то часть меня сыто заворчала, словно от осознания хорошо проделанной работы. Произошло что-то страшное, что-то непоправимое, и я был этим очень, очень доволен.
Включаю свои чувства на полную, словно перебрасывая невидимый тумблер. Волна из миллионов мыслей и ощущений рискует накрыть лавиной, но я легко отсекаю ее, сосредотачиваясь на девушке рядом. Вина, обреченность, отчаяние, страх передо мной, страх за меня…
– И что же ты, верная соратница и подруга, готова принести в жертву, дабы загладить свою вину? Ты ведь хочешь вернуть все, как было? Чтобы я не был обреченным, чтобы всех нас снова подхватил ветер неизбежности, наполняющий мои паруса, а наше жуткое шествие по миру вновь стало веселой прогулкой?
Мой коготь скользит вдоль тела, разрезая одежду волшебницы, словно та сделана из бумаги. Второй рукой смахиваю остатки куртки, обнажая грудь идеальной формы. Когти скользят еще ниже, едва касаясь кожи.
– Что… Что ты хочешь…
Тыльной стороной неизмененной ладони провожу по ее лицу.
– Все. Отдай мне все, что есть у тебя. Твое тело…
Когтем касаюсь ее лона, тягучий страх моментально сливается с животным возбуждением, и на коготь стекают капли влаги. Я грубо вонзаю его внутрь, впрочем, не раня, а лишь проникая. Самым кончиком упираясь в шейку матки. Не боль, но обещание боли. Селена привстает на носочки, избегая раны. При этом возбуждение достигает такой силы, что капли влаги стекают по ее бедрам. Моя эмпатия работает на полную катушку, и я ощущаю Селену как себя. Ее дыхание пахнет корицей и сандалом. Втягиваю воздух, ощущая свой запах. Сладковатый запах амбры и мокрых перьев…
– … твой разум…
Незримый щуп проникает в мысли, обнажая их, срывая одежды привычек и воспитания. Пока незримые щупальца телекинеза срывают остатки одежды, я прикасаюсь к обнаженному разуму, добровольно отданному и уязвимому. Любое неосторожное «движение», и Селену ждет что-то намного худшее, чем смерть. Вечность наедине с собой, расчлененная личность, пытающаяся собрать себя из разорванных ошметков, ментальный гомункул, моя воля, мое представление о ней, занявшее место Селены настоящей. Все эти казни и возможности проносятся перед ее мысленным взором, наполняя сердце обреченностью. И это мне вручают без остатка.
– … твоя душа…
Я сам себе напоминаю спрута. Внутренний скачок способностей, и я ощущаю свой телекинез как собственные ладони. Они гладят кожу волшебницы, они сжимают бедра, они, уплотняясь, поникают между ягодиц, они охватывают грудь. Острая заколка падает на пол, и нас окутывает огненный водопад. Ловлю себя на мысли, что при мне Селена ни разу не распускала свои волосы. Они прекрасны…
И ее разум, содрогаясь от смеси вожделения, боли и ужаса, открывает последние двери. Какая-то часть меня идет по величественным залам ее души, вдыхая вечный ветер. Вот высохший колодец любви, вот залы, полные мечтаний, – видно, что пыль с них стерли не так давно. Вот величественный чертоги веры в себя, впрочем, напрочь разрушенные…
Лоно Селены начинает пульсировать, ритмично сжимая коготь в такт ее сердцебиению. В уголках губ появляются клочки пены. Она наклоняет голову и целует мою руку.
– Возьми меня… их… – слова даются ей с трудом.
– Ты приносишь себя в жертву… мне?
Она вытягивается в струну и стоит уже на кончиках пальцев.
– Да! – и с этим криком она опускается, пытаясь нанизать себя на коготь. В ожидании и жажде боли.
Опережаю ее лишь на мгновение, и адамантиевый коготь оборачивается пальцем, а то, что должно было стать криком боли, сменяется громким стоном сладострастия. Ловлю алые губы своими губами, властно проникая языком в ее рот, прижимаю Селену к себе.
Мысленный щуп обращается жуткой лапой, врезаясь в саму суть волшебницы, разрывая саму основу разума, и обратным движением вырывает из того, что являет собой собственное «я» Селены, пульсирующий комок. Шок парализует мою жертву. Левой ладонью охватываю тонкую шейку, едва сжимая, а второй отвожу в сторону бедро. Щупальца телекинеза незримыми руками подвешивают Селену в воздухе в позе морской звезды. Заломленные руки оказываются за спиной, пальцы переплетены.
– На веки вечные, в уплату долга, забираю жертву, отданную добровольно… Я забираю твой…
Остатки лохмотьев, что были на мне, падают на пол, и я рывком, как насильник, вхожу в Селену.
– СТРАХ!
Широко раскрытые глаза волшебницы заливает пламя молодой звезды. Она охватывает меня бедрами и руками, отвечает на поцелуй. Водопад волос обращается жарким факелом. Все мои силы уходят на то, чтобы не дать этому предвечному огню первых звезд обратить меня в пепел. Я двигаюсь в неистовом ритме, ласкаю девушку всей своей сутью, всеми доступными силами, одновременно не давая ей убить меня и испепелить саму суть мира, что нас окружает. Моя сила, словно электромагнитная ловушка, удерживает плазму, нагретую до миллионов градусов. Невозможный в реальном мире контраст – теплая кожа, мягкие губы и абсолютный огонь, с каждым мигом все больше и больше опровергающий законы физики. Сообщая окружающей материи столько энергии, что она начинает расползаться кварками.