Бессмертие оптом и в розницу
Шрифт:
— Значит, хочешь у меня работать? — задумчиво спросил Судейский, закончив просмотр скудного Левиного прошлого, щедро украшенного умелой рукой Миши.
Лев Валентинович, успевший за короткое время оклематься и расстаться с недавними страхами, вновь почувствовал себя свободно и уверенно:
— В общем, я не думал об этом, просто Миша попросил — говорит, хорошему человеку нужен пресс-секретарь. А Мишины проблемы и проблемы его друзей я всегда принимаю близко к сердцу. Ну вот я и решил — поеду посмотрю, чем можно помочь.
И Лева победно
Пользуясь тишиной, Лев Валентинович решил развить свою мысль:
— Я, собственно, что хочу сказать? Допустим, я не в восторге от того, как выстроен ваш имидж. Но это же не значит, что я сразу начну ломать то, что с трудом было создано моим предшественником, — и он пальцем указал на Диму. — Будем работать медленно, учитывая вашу грандиозную загруженность. Но если вы, господин Судейский, доверитесь профессионалу, то народ через какое-то время просто не узнает вас. В хорошем смысле.
— В каком, в каком? — прохрипел обретший дар речи депутат.
— В хорошем, — уточнил Лева.
— Послушай, — спросил Судейский, медленно поднимаясь из-за стола, — а тебя в детстве не били?
— Били, — осторожно вставая с кожаного стула, ответил Лев Валентинович, — меня и в юности били. Только, знаете, они всегда получали сдачи. А вы что, хотите, чтобы я еще и телохранителем при вас состоял? Но тогда зарплата должна быть вдвое больше. Сами понимаете — риск слишком велик, вам же столько народу желает в морду дать!
— Вон!!! — заорал Судейский. — Уберите этого сукиного сына, а то я его сейчас пристрелю! Дима, охрану быстро!
Тут Дима, с изумлением наблюдавший за происходящим, развел руки в стороны и, заслоняя собой Леву и Мишу, обратился к хозяину:
— Рудольф Аркадьевич, позвольте, я сам разберусь.
И, повернувшись к виновнику безобразия, быстро скомандовал:
— Катись отсюда и жди в приемной. — А Мише приказал:
— Ты останься.
Пока Лев Валентинович с пылающими ушами и горящим взором ожидал своей участи в приемной, в кабинете происходило следующее.
— Ты кого привел, я тебя спрашиваю? — вопрошал Судейский, нервно расхаживая из угла в угол.
— Рудольф Аркадьевич, поймите, парень молодой. Переволновался, все-таки такой уровень, такая ответственность, — скулил Миша, пытаясь защитить не столько Леву, сколько себя.
— Переволновался? Да он спокойный и наглый, как мамонт. Дерзит, гаденыш, и еще улыбается! Чего скажешь, Дим?
— А мне он понравился, — неожиданно заявил тот. — Уверенный, говорит складно. Даже забавно, — улыбнулся пресс-секретарь.
— Что тебе забавно? Доулыбаешься, выкину на улицу…
— Рудольф Аркадьевич, вы же говорили, что вам не мямли, а бойцы
— Что ты меня уговариваешь! Да, мне нравятся дерзкие. Но он должен быть дерзким не со мной, а с другими. Со мной он должен быть почтительным!
— Вот это мы и объясним ему, с вашего разрешения, Рудольф Аркадьевич. Хорошо?
— Объясним, объясним, — обрадовался Миша, — я лично из него всю дурь выбью!
— Может, кого другого посмотрим? — уже вяло сопротивлялся Судейский.
— Такого не найдем! — едва не хором воскликнули Дима с Мишей.
— Ладно, — депутат махнул рукой, — делайте что хотите. А впрочем, мне он понравился. Только пусть почтительности прибавит, а то голову оторву.
— Не понимаю, как у тебя это получается? — искренне недоумевал Миша по дороге к ресторану, где они решили поесть, осмыслить происшедшее и обдумать будущее. — Ты дерзишь, грубишь, ведешь себя развязно, а порой нагло — и ничего, все тебе прощают, всем ты нравишься.
— Да брось, я думал, он меня убьет. Или его охранники. — Лев Валентинович передернул печами.
— Видишь, не убил, а даже взял на службу. Правда, с испытательным сроком. Слушай, старик, дело, конечно, выгорело, но ты не обижайся — больше я с тобой серьезных дел иметь не буду. Я так всю клиентуру, годами наработанную, растеряю.
— Ладно, не грусти. Я, может, к тебе больше и не обращусь — буду всю жизнь служить Судейскому верой и правдой. Тем более платит он весьма и весьма… Так скажи, что мне дальше делать? Я как-то не очень этого Диму понял, в голове, знаешь, туман.
— Туман, Лева, у тебя в голове всегда. А также ветер. Все просто: завтра приходишь оформляться, созвонившись предварительно с Димой — визитку он тебе дал. Дальше он будет тебя курировать, вводить в курс дела и так далее. Остальное — в твоих руках. Но с Рудольфом Аркадьевичем ты не шути — он ведь и вправду может голову оторвать.
— Всадник без головы возвращается, — провыл Лев Валентинович, напугав проходившую мимо тетку с тяжелой клетчатой сумкой.
Расставшись наконец с Мишей, который так и не перестал недоумевать, отчего Лева все еще топчет грешную землю, а не лежит где-нибудь в морге, задушенный очередным объектом его остроумия, новоиспеченный пресс-секретарь нашел таксофон и принялся звонить Марине.
Когда Лева затевал всю эту депутатскую эпопею, они договорились, что он сам будет выходить с ней на связь. Судя по времени, Марина уже должна быть в редакции, куда он и позвонил.
Трубку она взяла только с третьего раза.
— Где ты бегаешь? — строго поинтересовался стажер. — Я тут, понимаешь, жизнью рискую, устраиваясь на работу, а она…
— Ну наконец-то, — радостно выдохнула в трубку Марина. — Я сегодня ночью не спала, извелась вся.
— Не смею думать, что от любви ко мне…