Бессмертие разума. Часть 1. Оазис
Шрифт:
Сначала ей показалось, что она стала частицами энергии. Она не могла идентифицировать себя ни с чем и ни с кем, кто ей было известен. Ей просто показалось, что она стала ничем, неощутимой и неосязаемой материей. Потом сознание начало к ней возвращаться, она постепенно вспоминала себя и людей. Людей, которых не знала раньше.
До нее доносились обрывки фраз: «Представляешь, что будет, если мы оказались правы… Я мечтал стать частицей любой другой формы жизни. Частью чего-то Вечного… Мы встретимся вновь… Я верю в это. Я и представить не могла, что мы завершим все это… Он близок к идеалу.
Майя открыла глаза. Картинка перед ней троилась. Голоса по-прежнему доносились откуда-то из глубин ее разума, но она уже не различала их. Взглянув на табло загрузки внутри капсулы, она не сразу поняла, что это: то ли количество выявленных патологий, то ли время загрузки. Но увидев цифры на таймере, поняла, что прошло почти девять часов с момента, как активировали капсулу.
Внутри снова монотонно прозвучало:
– Скрининг завершен. Открыть капсулу гибернации. Восстановить связь с Куполом.
Чужие голоса в сознании Майи заглушили голоса знакомых ей Тео и Давида. Она была не рада, что так резко восстановленная связь с Бессмертным разумом обрушилась на нее тысячами сообщений.
Она почувствовала, как скан-ридеры, которые скачивали информацию через запястья освободили ее руки. Цифровое тело, которое она раньше вообще никак не ощущала, вдруг стало каким-то грузным. Она чувствовала боль, которая существовала где-то внутри ее сознания.
– Болит спина и шея, – произнесла Майя. – Это так странно.
Она пыталась размять свое тело, не понимая, что с ним происходит.
– У меня кружится голова, – она присела.
– Диагноз подтвержден, – произнес доктор и поставил печать, приложив свой отпечаток.
Майя молча смотрела на него, ожидая получить объяснения.
– Все, что происходит сейчас с вами – следствие некоего брака. При генерации сорок девятого поколения в ваш организм попали не обрывки, как это обычно бывает, а целые сгустки чужих воспоминаний. Я выявил несколько очагов этих воспоминаний. Она действуют на алгоритм, как опухоль. По мере того, как эти довольно эмоциональные отголоски будут присоединяться к друг другу внутри вашего сознания, а именно это и произошло во время обследования, эта опухоль будет расти. Когда я разорвал все связи между собой, очаги остались без изменения, а те нейронные связи, которые были обособленными, магнитом притянулись к этим очагам. Это значит, что эти воспоминания будут разрастаться, и алгоритм не сможет справиться с их эмоциональной природой, он будет бороться, что будет вызывать системные ошибки и сбои, вплоть до полного обнуления.
– Обнуления? – переспросила Майя.
– Да, так зашита программа нашего цифрового организма. Он отторгает все, что ему неизвестно. Бессмертный разум создавался для того, чтобы преодолеть любую уязвимость человека, в том числе эмоциональную. Поэтому подобные воспоминания расцениваются как вирус, потенциальная опасность. И чтобы ее преодолеть предусмотрена крайняя мера «обнуление».
Майю пугали подобные словосочетания.
– Вы чувствуете себя неважно, потому что наружу вылезли очаги этих самых воспоминаний. Теперь вы вынуждены страдать
– А могу я получить копию? – уточнила Майя.
– Конечно, – доктор велел ей приложить руку к скан-ридеру. – Настоятельно вам рекомендую, не затягивать с лечением.
Майя настолько сконцентрировалась на мучившей ее, но несуществующей боли и головокружении, что почти не воспринимала ничего из того, о чем ей говорил доктор. Убедившись в том, что получила копию выписки из своего обследования, она поблагодарила его и направилась к выходу.
– Помните, не стоит запускать патологию и доводить себя до самопроизвольного обнуления, – сказал он свое последнее напутственное слово. – Для вас это будет чистой воды самоубийство.
Майя не находила в себе сил, чтобы что-то говорить.
– Спасибо, – выдавила она из себя.
Несмотря на то, что после обследования ей подобало явиться на повторный прием, она предпочла сначала самостоятельно изучить полученные результаты, отправившись на смотровую площадку, где ее никто бы не смог потревожить.
* * *
Майя проводила закат, который выплевывал позолоту из-за горизонта, озаряя Цитадель. Она провела по запястью и среди последних файлов нашла свою справку из научного центра, выведя ее проекцию прямо перед собой.
– Результаты комплексного скрининга. Пациент «один пять пять три», – она начала с заголовка и исходных данных, чтобы убедиться, что скачала выписку из своего обследования. – Выявлена очаговая патология неизвестной этиологии. Нарушены нейронные связи в четырех областях, обуславливающие системные ошибки в алгоритме. Патологические области затемнены и не поддаются диагностике, нейронные связи неделимы, что затрудняет их сканирование. Требуется дополнительная терапия для описания характера выявленных нарушений. Предполагаемая причина: очаговые воспоминания, не принадлежащие обследуемому. Рекомендации по лечению: удаление очагов воспоминаний.
Майя листала один за другим листы, где подробно описывалось, какие технологии и методы были применены при обследовании. Ее знания в анатомии цифрового разума были существенно ограничены, поэтому ей приходилось то и дело менять частоты, получая информацию прямо из информационного Купола Бессмертного Разума.
Потратив на расшифровку своего диагноза почти два часа, она пришла к выводу, что рано или поздно ей и вправду придется удалить чужие воспоминания.
– Или разузнать, кому они принадлежали и почему теперь не дают мне спокойно жить, – произнесла она.
– Кто это тебе не дает спокойно жить? – послышался чей-то голос.
Майя свернула проекции документов, которые изучала.
– Я обыскался тебя, – произнес Тео. – Хотя был уверен, что найду тебя именно здесь.
– Ты знаешь, раньше я любила это место за то, что оно никому не было известно, кроме меня.
– Просто тебе казалось, что о нем никто, кроме тебя, не знает, – уточнил Тео. – Это немного разные вещи. Что такое ты тут делала?
– Ничего, что было бы тебе интересно.