Бессмертие. Как его достичь и как избежать
Шрифт:
Никто из посетителей не замечал в происходящем ничего необычного; бармен лениво опирался о стойку, отвернувшись к окну. Да и сам чудотворец, видимо, действовал бессознательно, погруженный в свое внутреннее созерцание. Я с интересом наблюдал, что же случится дальше.
А дальше в дверях кафе появились две неотличимые друг от друга серые фигуры.
В течение нескольких мгновений пространство в зале стало густым, а краски обесцветились. Один из юнцов поднес бутылку кока-колы ко рту и уже запрокинул голову — да так и остался в этой нелепой позе. Девица открыла рот, словно хотела что-то сказать или крикнуть, — и замерла с разинутым ртом, словно на приеме у стоматолога.
Фигуры приблизились
Оттолкнувшись от пола, я с предельно возможной скоростью поплыл в их сторону Пространство и время тянулись мучительно медленно, но я был уверен, что успею. Недаром еще в университетской бейсбольной команде меня прозвали «быстрым Гонсалесом». И мгновения, пока я преодолевал разделявшее нас пространство, я не потратил впустую: мои руки удлинились и образовали защитную оболочку вокруг Кена, а губы уже произносили магическую формулу из тринадцати слов: «Шибальба-Мастема-Ияима-...»
Фигуры съежились, стали похожи на два серых теннисных мячика и зигзагами вылетели из кафе. К сожалению, произошло это слишком быстро: я по инерции продолжил свой полет и всей массой тела врезался в Кена, сбив его на пол вместе со стулом, а рядом вдребезги разбилась об стол чашка, обдав нас обоих, барахтающихся на полу брызгами кофе. Хорошо еще, что кофе был холодный!
Как бы я хотел, чтобы в моей жизни было поменьше катаклизмов и катастроф. Но почему-то многие значимые для меня события и знакомства происходят так, словно руководит ими кто-то огромный и плохо соизмеряющий свою энергию с нашим маленьким и хрупким миром.
Выйдя на улицу в мокрой одежде — мы пытались отмыть кофе, обрызгавший нас с головы до ног, — и посмотрев друг на друга, мы неожиданно рассмеялись над забавно-озадаченным выражением наших лиц.
— Спасибо еще раз, Алекс! Благодаря вашему экстравагантному поведению я, похоже, избежал больших неприятностей.
Кен не понял до конца произошедшего. Оказалось, у него это не первая встреча с серыми, но вполне возможно, что она могла оказаться последней. Чуть позже я обучил его необходимым методикам самозащиты и технике безопасности в общении с назойливыми чужаками.
У всех людей правила поведения в этом мире и фильтры, отсекающие необычное, «вшиты» в основную программу на самом низком, базовом уровне. Но бывают и сбои. После Кена я обнаружил еще некоторое количество особей с подобными «дефектами». Эти люди живут сразу в нескольких мирах. Большинство из них серым удается отловить и «вернуть в реальность» еще в детстве. Но не всех.
Кен был программистом, в прошлом — музыкантом. Много занимался и различными духовными традициями — от буддизма до сайентологии и Нью-Эйдж. Такая широта интересов и способностей многое говорит о человеке. Кен явно был тем, кто мог разделить со мной бремя знаний.
Как вы, наверное, догадываетесь, он стал первым членом моей тайной организации.
Долгими вечерами, сидя за чашкой чая или кофе, мы обсуждали, уточняли и исследовали собранные мною материалы вкупе с накопленными им знаниями и наблюдениями. Логическое мышление Кена часто при этом давало сбои, но тогда он извлекал из своего богатого арсенала какую-нибудь экзотическую практику или начинал импровизировать на пианино, а я танцевал особый шаманский танец, пел индейскую песню, которую вспомнил на берегу Священного озера, — и мы двигались дальше. Клянусь, за все это время я не пил ничего крепче слабого зеленого чая, а Кен, соответственно, кофе. И мы не пользовались никакими психоделическими препаратами или наркотиками! У нас и без этого были раскрыты все двери восприятия, и зачастую сама собой «ехала крыша».
Если живую, динамичную, объемно-голографическую картину попытаться вытянуть в нить повествования, найти конец и начало, несущественное вырезать, а фрагменты связать узелками заголовков, то получится примерно следующее.
Как все есть на самом деле
До того, как что-либо появилось, не было ничего. И это не было тем «ничего», которое подразумевает на другом конце своего смысла «что-то». Потому что «было» и «не было», «тогда»-«не тогда», «там»-«не там» еще не появились — были всегда. В общем, говорить об этом нельзя — Витгенштейн запретил [43] . Поэтому скажем о Великом Ничто, или Пустоте, — вот так, с заглавных букв. Ведь это было (есть, будет) Абсолютное Ничто, или Пустота. Однако эта Безначальная Пустота должна была иметь бесконечный потенциал Всего на другом конце своего смысла. А уж это Все (т. е. оборотная сторона Пустоты, или ее нутряная Суть, или Полнота — как вам больше нравится) действительно содержало и содержит в себе все, что когда-либо было, есть, будет, может быть и даже не может быть вовсе. Благодаря этому мы и существуем, благодаря этому наш потенциал безграничен. Поэтому когда мы хотим чего-то нового, оно рано или поздно появляется из недр Великой Пустоты, призванное оттуда нашим желанием и сконструированное нашим восприятием. Но об этом после.
43
Витгенштейн Людвиг (1889—1951) — австрийский философ и логик, представитель аналитической философии. Известность получило его выражение: «О чем нельзя говорить, о том следует молчать»
Великая Пустота в силу изобилия своей Полноты извергла из себя и Того, кто мог эту полноту во всем ее многообразии воспринимать, полагая, что Он ее создает, и создавать, полагая, что воспринимает. И не потому, что Он так хотел, а потому, что это, как и все остальное, было возможно. Однако первым, что Он создал и воспринял, было время, а вместе с ним и пространство — пока еще пустое. И сделал Он это бессчетное количество раз за одно мгновение. И оказалось, что всякий раз, когда создавал Он пространство-время, в нем Он и оказывался.
Так Его стало много, но оставался Он один в каждом пространстве-времени.
Материя и энергия, а также любые другие возможные формы, могут существовать лишь совокупно с пространством и временем, поэтому они — вторичные творения. Счет и исчисление предметов возможны лишь при условии существования самих этих предметов, а потому математика и само понятие исчисления — также вторичные творения. Но и Абсолютная Пустота, и первичные пространства-времена, воспринятые-созданные Им, лежат вне понятия исчисления: их не может быть много или мало, они не могут быть приравнены к нулю или к бесконечности — они в буквальном смысле слова неисчислимы.
Он пишется с большой буквы потому что обладает Он абсолютным потенциалом созидания и мышления. С этой точки зрения первая мысль и первое творение представляют собой одно и то же. Таким образом, процесс мышления в своей абсолютной форме есть процесс созидания.
Но мыслить-создавать Он мог только самим собой, пространство же и время имели протяженность, и мерой протяженности был Он сам. Поэтому не только возникло множество пространств, но внутри каждого Он стал разделяться, заполняя их собой.