Бессмертие

Бир Грег

Путь

Перед Ритой возник прозрачный грустный Деметриос. Девушка побледнела от ужаса — ничего подобного она не ожидала и только сейчас поняла: никакие боги ей здесь не помогут. Если боги и способны добраться сюда, то лишь недобрые, и помощи от них ждать нечего.

— Мы храним матрицу его разума, — объяснил поводырь. — Тело тоже упаковано. Сейчас он им не пользуется, и процесс мышления идет не в мозгу, а в иной среде. Раньше и ты в ней находилась. — Стоя рядом с Ритой, он изучал ее лицо,

ловил реакции. — Ты расстроена?

— Да.

— Желаешь, чтобы я закончил показ?

— Да! Да! — Она попятилась и вдруг истерически зарыдала. Деметриос простер в мольбе руки и исчез, не сумев выговорить ни слова.

В своем беспредельном узилище Рита опустилась на мягкий пол и спрятала лицо в ладонях. В душе истаяли последние крохи самообладания. Сквозь истерику и ужас пришло осознание полнейшей уязвимости: тюремщики способны ввергнуть ее обратно в фантазию, в сон, и она будет счастлива и послушна, и ответит на любые вопросы, лишь бы ее не переселили из места, так похожего на родной дом, в какое-нибудь царство кошмара.

— Не надо бояться, — сказал, наклонясь над ней, поводырь. — У тебя была возможность поговорить с твоим другом, а не с образом, созданным нами. Его мышление не пострадало и не изменилось. Он обитает в уютной иллюзии, как и ты, прежде чем вернуться в собственное тело.

Поводырь стойко ждал, не говоря более ни слова. Гнев улегся, Рита взяла себя в руки. Сколько длилось молчание, она не знала — чувство времени словно атрофировалось.

— Оресиас и остальные тоже мертвы? — выдавила она.

— Смерть у нас — понятие неоднозначное, — ответил поводырь. — Кое-кто активно существует в иллюзиях, другие же пассивны, как в глубоком сне. Никто не умер.

— А я, если захочу, смогу с кем-нибудь из них поговорить?

— Да. Все они доступны. Правда, в некоторых случаях ждать придется дольше.

Надо бы еще раз попытаться, решила она, хоть и сомневалась, что выдержит.

— А нельзя ли сделать так, чтобы Деметриос выглядел реальнее? Он такой жуткий… Точь-в-точь покойник. Или призрак.

Улыбаясь, ее собеседник несколько раз повторил слово «призрак», будто смаковал его звучание.

— Можно сделать его столь же осязаемым, как мы с тобой, но все равно это будет иллюзия. Желаешь?

— Да! Да!

Снова возник Деметриос — более вещественный, но ничуть не менее жалкий. Рита встала, приблизилась к нему и наклонилась вперед, прижимая к бедрам стиснутые кулачки. Ее все еще трясло.

— Ты кто? — проговорила она сквозь зубы.

— Деметриос — механикос и дидаскалос Александрейского Мусейона, — был ответ. — А ты Рита Васкайза? Мы умерли? — Так могла бы говорить тень — тоскливым, дрожащим голосом. У Риты стучали зубы, и она ничего не могла с этим поделать.

— Н-не д-думаю, — ответила она. — Мы в плену у демонов. Нет. — Она зажмурилась, стараясь вообразить, как в такой ситуации действовала бы Патрикия. — Кажется… кажется, они не демоны, но и не люди. У них очень совершенные машины.

Деметриос попытался приблизиться к ней; выглядело это так, будто он ступал по очень скользкому льду.

— Не могу дотянуться, — сказал он. — Мне бы полагалось бояться, но я не боюсь. Может быть, только я один умер?

Рита покачала головой.

— Не знаю. Он утверждает, что ты жив. Что мы — во сне.

— Он? Кто?

— Один из тех, кто взял нас в плен.

— А остальные мертвы?

— Он говорит, живы.

— Что мы можем сделать?

Не отрывая взгляда от Риты, поводырь беспечно произнес:

— Ничего. Побег невозможен. С вами обращаются уважительно и не причиняют никакого вреда.

— Слыхал? — спросила Рита Деметриоса, судорожно ткнув пальцем в поводыря. Хотелось ударить по-настоящему, но она понимала: бесполезно.

— Да, — тонким голоском ответил Деметриос. — Наверное, мы открыли не тот проход.

— По его словам, на Гее прошли годы.

Деметриос посмотрел по сторонам, щурясь, точно вглядывался в дым.

— А кажется, всего лишь несколько часов… А он может нас вернуть на настоящую Гею?

— Можете? — спросила Рита.

— Возможность существует, — не очень уверенно ответил поводырь. — Но почему вы хотите вернуться? Это уже не тот мир, к которому вы привыкли.

Деметриос промолчал. У Риты засосало под ложечкой — бабушкиных рассказов и собственных инстинктов вполне хватило, чтобы вообразить ужасную картину. Это ярты. Ярты — хищники. Об этом Патрикия узнала от народов Пути.

«На моей совести — гибель родного мира». Руки девушки, будто клешни, поднялись и сомкнулись у подбородка.

— Деметриос, мне так страшно! Этот… народ кажется таким равнодушным! Ему нужны только знания.

— Совсем напротив, — возразил поводырь. — Мы весьма чувствительны и очень заинтересованы в вашем благополучии. С того момента как мы взяли под опеку твою планету, потери ее населения были крайне незначительны. Огромное количество твоих соотечественников находится в хранилищах. Мы ничего не выбрасываем. Мы бережем каждую мысль. Для этого у нас есть ученые, и мы спасаем все, что только возможно.

— О чем вы говорите? — вмешался Деметриос.

— Желаешь, чтобы я объяснил твоему спутнику? — спросил поводырь.

Видимо, он следовал какому-то протоколу. Рита озадаченно кивнула.

— Наши долг и цель — изучать и беречь вселенные, добиваясь распространения нашего разума, лучшего и способнейшего из всех, и сбора всевозможных сведений. Мы не жестоки. Само это слово и понятие я заимствовал из вашего языка. Причинять боль и разрушать расточительно. Расточительно также допускать формирование разумов, способных когда-нибудь оказать нам сопротивление. Куда бы мы ни пришли, мы собираем и накапливаем, изучаем и бережем. Но сопротивления не допускаем.