Бессмертная любовь (Нет голода неистовей)

Коул Кресли

– Ты ждешь ребенка?

Эмма ответила:

– Нет! Я даже не… Э… У меня даже нет парня.

– Парня? Ты имеешь в виду любовника? Она покраснела.

– Я не желаю обсуждать с вами мою личную жизнь.

Лахлан почувствовал облегчение. День вдруг перестал казаться безнадежно плохим.

– О, значит, у тебя никого нет?

Ему понравился возмущенный стон Эммы – тем более что в противном случае она ему возразила бы. У нее нет любовника, она не беременна от вампира. Есть только он и она. И когда он наконец сделает ее своей, то будет

любить ее так жарко и долго, что Эмма не сумеет вспомнить тех, что были до него.

– А разве тебе не хочется иметь любовника? Мне показалось, что твое тело просто молит об этом.

Эмма приоткрыла рот в немом изумлении, но быстро взяла себя в руки.

– Вы говорите так откровенно, просто чтобы меня подразнить? Вам нравится ставить меня в неловкое положение? – Она бросила на Лахлана испытывающий взгляд.

– Просто я хочу, чтобы ты знала – я могу тебя удовлетворить.

Потянувшись под столом, он запустил руку под ее юбку. Эмма вздрогнула от неожиданности – и поспешно отодвинулась подальше. Лахлана позабавило то, что Эмму можно шокировать такими пустяками. Наверное, она была права: ему нравится ее смущать.

– Уберите руку, – потребовала Эмма сквозь стиснутые зубы.

Когда Лахлан подвинул руку выше, погладив пальцами нежную кожу, его мгновенно охватил жар – и он в сотый раз за эту ночь налился желанием. Эмма встревожено оглядывала зал.

– Тебе нужен любовник. Я знаю, что ты не можешь лгать, так что если ты скажешь мне, что не нужен, я уберу руку.

– Прекратите… – Она густо покраснела. Бессмертная, краснеющая на каждом шагу! Невероятно.

– Ты хочешь, чтобы в твоей постели был мужчина? – тихо повторил Лахлан свой вопрос, перемещая ладонь выше по бедру.

– Ладно! – сказала Эмма глухим голосом. – Я вам скажу. Я действительно хочу иметь любовника. Но вы им никогда не будете.

– Почему?

– Я… я знаю про таких, как вы. Я знаю, что вы теряете разум и впадаете в безумие, царапаетесь и кусаетесь, как животные…

– И что в этом плохого?

Эмма вместо ответа снова досадливо вздохнула, и Лахлан добавил:

– Это женщины царапаются, и кусаются в основном они. И тут для тебя не должно быть ничего нового: ты ведь вампир.

– Мужчина, которого я приглашу к себе в постель, примет меня такой, какая я есть, и не будет смотреть на меня с отвращением только из-за того, что мне нужна кровь, чтобы выжить. Мне необходим мужчина, который будет прилагать усилия к тому, чтобы я чувствовала себя спокойно и непринужденно, а не наоборот. А это значит, что вы выбыли из числа кандидатов с самой первой ночи.

Она до сих пор ничего не поняла, подумал Лахлан, медленно убирая руку. Это судьба устроила им такое испытание. Ему никуда от нее не деться. А это значит, что у них обоих больше никогда не будет других кандидатов.

Когда принесли еду, Лахлан начал медленный и чувственный роман со своим блюдом. Было видно, что он наслаждается каждым кусочком, так что Эмме почти захотелось тоже поесть, а не просто

притвориться, будто она это делает.

В конце концов она была вынуждена признать, что их обед с тайной перестановкой тарелок не был неприятным.

Когда официант убрал тарелки, Эмма заметила, что женщина, сидевшая за соседним с ними столиком, попросила извинения у своего спутника и отошла. Именно так всегда поступают обычные смертные женщины. Поев, они кладут на колени сумочку и, похлопав по ней, идут в туалет, подкрасить губы и сполоснуть рот. Уж если притворяться…

Но у Эммы не было сумочки. Ее сумочка была безнадежно испорчена, когда вот этот оборотень, сидящий напротив нее, швырнул ее на раскисшую от дождя землю. Она нахмурилась – но все равно встала.

– Я иду в дамскую комнату, – тихо сказала она.

– Нет.

Лахлан потянулся к руке.

– Прошу прощения?

– Зачем тебе это понадобилось? Я ведь знаю, что у тебя нет этих потребностей.

Смутившись, Эмма даже начала заикаться:

– В-вы ничего обо мне н-не знаете! И я бы хотела, чтобы так было и дальше.

Он откинулся на спинку дивана, заложив руки за голову и оставаясь совершенно спокойным, словно в такой теме не было ничего личного.

– Так они есть? Эти потребности?

У Эммы вспыхнули щеки. Потребностей у нее действительно не было. И насколько она знала, у других вампиров дела обстоят так же. У валькирий определенно не было, потому что они… ну… не ели.

– Твой румянец ответил за тебя. Значит, нет. Неужели его вообще невозможно смутить?

Эмма встревожилась, увидев на лице Лахлана пытливое выражение – то самое, с которым он заставлял ее почувствовать себя насекомым, которого за крылышки распяли под микроскопом.

– А чем еще ты отличаешься от смертных женщин? Я знаю, что у тебя розовые слезы. А ты потеешь?

Конечно, она может это делать!

– Не по полтора часа в неделю, как рекомендует министр здравоохранения.

Господи, ей удалось поставить его в тупик! Но ненадолго.

– Пот тоже розовый?

– Нет! Слезы – это отклонение. Ясно? Я совершенно такая же, как другие женщины, если не считать тех деталей, о которых вы так бестактно напомнили.

– А вот и нет. Я смотрю рекламу по телевизору. Днем она вся для женщин. Ты не бреешься, но кожа у тебя гладкая в тех местах, которые они бреют. Я просмотрел твои вещи и обнаружил, что ты не возишь с собой обычный запас женских принадлежностей.

Когда до Эммы дошло, о чем он говорит, ее глаза округлились от изумления. Она напряглась, готовая выскочить из-за стола, но в эту секунду он вытянул ногу и отрезал ей дорогу.

– Ходили слухи о том, что женщины вампиров стали бесплодными. Стоит вампиру-мужчине найти свою невесту, он сохраняет ей верность, так что твой вид начал вымирать. Разве не из-за этого Деместриу попытался убить всех женщин Орды?

Эмма этого не знала. Она опустила взгляд на стол, который стал странно качаться и расплываться.