Бессмертны ли злые волшебники
Шрифт:
С тех пор чувство тревоги и утраты, ожидание беды, даже ощущение непрочности чего-то, соединились в нем с воспоминанием о дороге по льду.
Это воспоминание в последние месяцы оживало все чаще. В один из дней поздней осени в кабинете, обставленном тяжелой мебелью, с ковром, заглушающим шаги, и портьерами на окнах ему почудилось, что он слышит из дальней дали похожий на смутное эхо треск обламывающегося льда.
— Читал вашу докладную… — говорил суховато, чуть улыбаясь, человек за массивным письменным столом. — Хорошие мысли. Мечтать умеете… Да, дороги должны служить долго…
— Должны! А в действительности? Вот мои расчеты. Анализ экономической жизни трех районных дорог за последние десять лет. На восстановление истрачено больше, чем на первоначальное их сооружение. А те, кто строил, ходили и ходят героями. Перевыполнение планов, экономия материалов. Щебеночное основание уменьшают до восьми сантиметров, стелют асфальт почти на голую землю…
— Мы с вами оба новые люди в управлении, Иван Федорович. Работаем меньше двух лет…
— И сейчас не лучше! В том году построили дорог на шестьдесят миллионов, а в этом затратили уже около десяти на их восстановление. Не дороги — бутафория. Для театра, а не для жизни. Непримиримость нужна. Эх! Вы же поддерживали меня поначалу. Я жене, дочерям рассказывал о вас, честное слово!
Человек за письменным столом улыбнулся. И опять послышался Гаврилову из дальней дали треск обламывающегося льда.
— Вам смешно?
— Я и сейчас готов поддержать вас, но…
— Завтра выезжает комиссия в Коробово…
— …вы, как ребенок, хотите, чтобы в один день все стало хорошо.
— Я к вам не с игрушками — с цифрами.
— Строим не мы — трест…
— Но для нас же строят! А мы? Миримся, подписываем государственные акты. Халтурщики наглеют! В Коробово толщина асфальта…
И тут Гаврилов увидел, что лицо его собеседника обращено к настольному календарю. «12 октября». Да, план нужен и тресту и управлению!..
— …толщина асфальта уменьшена, обочины…
— Я думаю, что комиссия сама посмотрит и решит. В ней опытные люди.
— Дорогу Бородино-Валуево той осенью, помните, ввели? Тоже опытные люди подписывали! А весной уже реставрировали…
— Чего вы хотите?
— Я завтра в Коробово поеду. Сам покажу им эту дорогу.
— Хорошо…
Ирано утром он поехал. В окна вагона бил осенний дождь. Члены комиссии должны были выехать поближе к полдню на автомашине. Он не надеялся, что они возьмут его с собой, и решил ожидать их на месте, в конторе дорожно-эксплуатационного участка (ДЭУ). Обыкновенно комиссии начинают работу с того, что — поверхностно или глубоко — изучают собранную в ДЭУ техническую документацию: зеркало дороги.
Он ждал до четырех, комиссия не появилась. В эти часы, листая синьки чертежей и записи обследований, Гаврилов невольно думал: три дорожные организации в области — управление, трест и Гушосдор. И руководители их, поочередно участвуя в работе государственных комиссий, подписывают акты на дорогах друг у друга.
В пятом часу он вместе с начальником ДЭУ сел в многострадальный «газик» и поехал на новую трассу — искать комиссию. Нашли ее в километрах тридцати от Шатуры, в Коробово, у магазина сельпо. Члены комиссии покупали папиросы; в стороне стояла «Победа».
— А я ищу вас! Жду!.. — подбежал к ним Гаврилов.
— Кто вы? — холодно осведомился один из членов комиссии. Двое молчали.
— Инженер технадзора! Это моя дорога. С вами мы действительно незнакомы. Но с остальными… Подтвердите, товарищи!
— Мы уже осмотрели дорогу.
— Вы видели ее в первый раз. А я в сотый, может быть, в тысячный. Разрешите вам показать…
Договорились, что «Победа» поедет за «газиком»; остановится одна машина — затормозит и вторая…
В первый раз «Победа» остановилась. Гаврилов показал комиссии трещины, рассекающие асфальт. Поехали дальше. «Газик» остановился опять, но «Победа» будто и не заметила: не сбавляя хода, помчалась к Шатуре. «Газик» обогнал ее, снова пошел первым, остановился в третий раз. Но «Победа» точно ослепла! Догнать ее уже не удалось, шла она со скоростью 100–120 километров в час.
«В чем дело? — думал Гаврилов, торопя шофера. — Неужели я убедил их с первого раза? Неужели? А что? Трещины нешуточные!..»
Он вошел в контору дорожно-строительного участка (ДСУ) в тот момент, когда перья обмакнули в чернила. По выражению лиц понял все.
— Хотите подписать акт? Но ведь толщина асфальта уменьшена, у обочин различная ширина, укрепительные работы даже не начаты, дом дорожного мастера не построен… Вы не должны подписывать, выслушайте меня.
— Надо ходить по земле, — не повышая голоса, вежливо сказал ему незнакомый член комиссии, — а вы витаете в небе. Не мешайте работать.
Остальные двое молчали.
— Дорога выйдет из строя через несколько месяцев, — не унимался Гаврилов. — Государство же пострадает! Государство…
— Был один французский король, Людовик Четырнадцатый, — перебил его член комиссии. — Он говорил: государство — это я. Не подражайте ему. Мы тоже разбираемся в интересах государства.
— Да, государство — это я! Не дам вам подписать. Хоть и не король!
— Что?! — В голосе вежливого члена комиссии зазвенел металл. — Уходите отсюда. Ну?
…В поезде он писал. Плясал в руке карандаш, мелькали за окном туманные огни.
Это и были те торопливо исписанные мятые листы, которые он положил мне на стол в полночь, когда в редакции стоит успокоительная тишина, отдыхают машинки и телетайпы…
Статья «Вместо дорог — бутафория» была напечатана. В ней назывались поименно руководители областного управления и треста, члены государственной комиссии. Подвергалась сомнению вся система работы подобных комиссий в дорожном хозяйстве.