Бессмертны ли злые волшебники
Шрифт:
Сейчас у нас есть два сына, одному 13 лет, другому 11. Живем мы небогато, но дружно. Рядом с домом — сад. Георгины, гладиолусы и другие цветы. Но георгины я люблю особенно. Вот и все обо мне.
Вы, конечно, старше меня, но дружба не зависит от возраста. Шарлотта Ивановна! Я читала статью о вас, милая. А потом обошла все книжные магазины и ничего не нашла о работе вашего дорогого друга жизни Геннадия Ивановича. Как жаль!.. Помогите мне в поисках его трудов!
Я буду вам очень благодарна, и не только я, а вся наша семья. Муж у меня слепой, но, когда цветут георгины,
если нетрудно, помогите мне советом и добрым делом.
Привет вам от мужа и деток.
С. Ревенко г. Купянск
ПИСЬМО ПЯТОЕ
Дорогая бабушка Ивановна!
Мой папа получает многие газеты.
бабушка, несмотря на то, что статья о вас была большая, а времени свободного у меня мало, потому что в школе много задают, я дочитала ее до конца и узнала о вас и ваших цветах, над которыми вы работали с дядей Геннадием и добивались всевозможных сортов.
Дорогая бабушка! Я узнала из газеты, что вы старенькая, 62 года, и живете одна. И так хочется мне, чтобы вам было хорошо. Еще мне надо узнать, будут ли у вас и на этот год георгины, о которых пишут в газете, что их больше ста сортов и среди них есть соцветия в величину человеческого лица.
Я еще маленькая, но уже страшно люблю все красивое и цветы. Я бы хотела, когда вы получите это письмо, чтобы вы написали мне ответ. А мы с мамой поедем к тете через вашу местность летом и заедем посмотреть на ваш рай цветов. Я бы даже и сейчас поехала.
Папа обещает, что вся, вся земля будет, как сад, и ты, дочка, до этого доживешь. Может быть, и вы, бабушка, доживете до такой красоты?
А пока до свиданья.
Люся Карасева
г. Коростышев Житомирской области
Письма можно посылать при любой погоде — весной и осенью, летом и зимой. Клубни георгинов можно посылать только весной и накануне весны. Шарлотта Ивановна очень занята — она готовит живые посылки. Они уедут, улетят во все концы Советского Союза.
Георгины, высокие и яркие, как костер, украсят Дальний Север, засушливый юг, полустанки и города. Они раскроют соцветия в молодых садах, расскажут Анне Петровне Бублай о товарищах незабвенной юности, обрадуют руки слепого воина трепетом жизни, возникнут перед девочкой Люсей чудным видением будущего, напомнят Мануэлю Сейнеро грозные ночи Мадрида…
Ахилл и черепаха
…То, что я знаю, узнать может всякий,
в сердце такое лишь у меня.
Гёте, Страдания юного Вертера
Письмо
«Уважаемые товарищи!
Я первый раз пишу в газету. И пишу о себе, а это так трудно. Будьте добры, передайте мое письмо благородному и мужественному человеку. Мне так хотелось бы получить честный ответ от чистого сердца на вопрос: стоит ли жить после того, как твое достоинство женщины и человека унизили и растоптали? В чем черпать силы, чтобы жить дальше, если самая большая ценность оказалась медяком, да еще фальшивым?
Вы помните, несколько лет назад шел фильм кажется итальянский, — „Главная улица“? Так вот, у меня в жизни стряслось что-то похожее… Только отличие в том, что жизнь не кино.
Мне двадцать шесть, я окончила химфак пединститута и сейчас работаю в школе в городе Нижнеустинске. Я химичка, как нас называют, но не могу жить без музыки, стихов, без Тургенева и Л. Толстого. Может быть, в этом мое несчастье, я ищу в жизни то, что ушло из нее. Мои любимые герои с детства, с четырнадцати лет, Рудин и Андрей Болконский.
Я рано потеряла родителей и стала жить одна, но не падала духом, верила, что встречу доброго, благородного, мужественного человека. Но время шло, а одиночество становилось все нестерпимей
И вот я, наконец, не одна: он уверял, что любит меня, стоял передо мной на коленях. Он тоже работает в школе, соседней, его зовут Алексей Истомин, математик. Немного странный, но, мне казалось, серьезный и умный. Я думала, ему со мной хорошо. Он болел, я ухаживала за ним.
Я давно читаю вашу газету, в ней печатаются большие, глубокие писатели, может быть, они что-то поймут в этой истории, я ничего не понимаю, чуть не сошла с ума.
Он вечером должен был ко мне переехать, я помогала ему утром собирать вещи. К девяти часам накрыла стол, откупорила вино. В десять его нет, и в одиннадцать, и в двенадцать… Я побежала к нему, увидела в окно — он сидел за столом и что-то писал и улыбался!.. Это было как в „Главной улице“. Чудовищно!
Это был тоже розыгрыш. Только, видимо, не на пари, не для товарищей, а чтобы потешить себя. У меня не было сил даже постучать в окно, я ушла, и мне хотелось умереть.
Я ничего не понимаю, мне очень плохо сейчас, как жить дальше?
P. S. Мне кажется, надо мной смеется весь наш маленький город, тоже как в „Главной улице“. Я иду в школу, опустив голову низко-низко…»
Т. И. Малявина
Часть первая. Один день
Решено было, что поеду к Т. И. Малявиной я.
— Большие, глубокие писатели вряд ли оторвутся от письменного стола ради этого случая, — кривя иронически губы, говорил мне редактор. — Думаю, что вы разберетесь не хуже. С богом!