Бессмертный огонь
Шрифт:
Все закивали. Я не шелохнулся. Но и не спорил - промолчал. Верослав ухмыльнулся, сказал:
– А если хотим, то нужно всё, что здесь осталось после белобровых, сжечь на Бессмертном Огне. Так?
Закивали - так.
– Тогда... Ярл Айгаслав!
Я встал. А он:
– Сиди...
– Нет!
– перебил я Верослава, - я уже насиделся. И намолчался. Всласть! Ты говорил, я говорил. Теперь пора и вместе нам поговорить. Любо, Земля?
Никто мне не перечил. Даже тэнградский ярл молчал. А я ему сказал:
–
– Ложь!
– Ложь? Так подойди ко мне, сними с меня их, если сможешь. Потом... ножны оставь себе, а меч вернешь. Я меч пока не буду вынимать, я буду безоружен. Я даже руки подниму. Ну, подходи!
И я действительно поднял вверх руки. Ярл Верослав стоял, не шевелясь. Он явно не решался подходить. Но я-то знал, что буду делать. Я уже всё решил! И я сказал:
– Не бойся, я не убью тебя. Ты будешь еще долго жить. Если, конечно, сам того захочешь!
Тогда он подошел ко мне. И потянулся к ножнам, замер, с опаской глянул на меня...
А я, смеясь, воскликнул:
– Хей!
И ударил! Ребром ладони! Чуть пониже шеи! Он закричал - я ж перебил ему ключицу!
– и упал. А я переступил через него и бросился к дверям. Только не к тем дверям, которые ведут во двор, а к тем, которые на лестницу, на верх, к моим покоям и к покоям Хальдера. Я всё уже решил! А им, должно быть, думалось, что это я с горячки перепутал. И они кинулись за мной. Рев, крики:
– Бей! На меч его!
Вот так! Не только ярлы, даже воеводы - мои, ярлградские - дружно кричали "Бей!". Все меня предали! Все до единого. Ну что ж, подумал я, вернусь, тогда и посчитаемся! И я взбежал наверх, а там - к себе, и...
Но об этом позже. Одно скажу: я выбрался из терема. "Тараканьей дорожкой, змеиной тропой" - так, кажется, поют, когда заклинают о бегстве. И так примерно я и уходил. И Хальдеру низкий за то поклон! Когда он в первый раз привез меня в Ярлград и расспросил о том, как убивали нас с отцом, то сразу сам, не доверяя никому, устроил в моей горнице, в углу...
Довольно! Дальше было так: я тайно выбрался из терема, тайно пробрался к кораблям, тайно нашел Лузая, тайно сказал ему о том, что я задумал. Лузай, как я и думал, сразу согласился. И мы пошли вверх по реке. Гребцы меня не видели, Лузай сказал гребцам, что он уходит в Глур - так надо. И также он ответил тем, кто поднял шум на берегу. Ему поверили. Гребцы споро гребли, Лузай сидел возле меня. А я лежал, накрытый мешковиной.
Мы шли всю ночь, очень спешили. Лузай так объяснял гребцам:
– В Ярлграде нынче будут резаться. Пусть режутся. А мы уйдем. Потом не пожалеете - и сразу принялся командовать: - Р-раз! Р-раз!
Кто-то пытался возразить, стал спрашивать, к чему такая спешка. Лузай прикрикнул на него:
– Не нравится - пшел за борт!
Тем всё и кончилось.
Под утро я заснул. Потом, когда было уже совсем светло, Лузай толкнул меня в плечо, сказал:
– Привал. Есть хочешь?
– Да.
И мы, Лузай и я, сошли на берег. Гребцы уже сидели у костров. Когда они увидели меня, то очень удивились, повставали... Но рта никто не смел раскрыть - вот до чего Лузай их запугал, вот как держал! Но страх - это не лучший помогатый. Лузай хотел мне что-то объяснить, но я кивнул ему: "молчи" - и он смолчал. И подошел, следом за мной, к ближайшему костру. Там я раскрыл кошель, пошарил в нем...
И подал первому гребцу диргем. Диргем был новенький и полновесный, а не рубленый. Я объяснил:
– А вечером я дам тебе еще. Потом еще. Еще. Еще, - и подмигнул.
Гребец заулыбался.
Потом второй гребец, схватив из моих рук второй диргем, подобострастно поклонился мне. Потом еще один гребец, еще...
Так я раздал всем сорока гребцам сорок диргемов, потом убрал руку в кошель, опять пошарил в нем, потом надежно завязал кошель. И только после этого я сел к костру, поел.
Потом мы вновь отправились вверх по реке. А вечером я снова раздавал диргемы. Потом назавтра - утром и вечером. Напослезавтра. И еще два дня. Гребцы были довольны. Когда мы миновали поворот на Глур и не свернули, никто из них и не подумал спрашивать, а почему это вот так. И на привале каждый получил уже по два диргема. А ночью, когда все уже уснули, Лузай спросил:
– А сколько в твой кошель вмещается диргемов?
– Один, - ответил я.
– Как?
– не поверил он.
– А так. И одного достаточно. Один легче носить и легче прятать. А нужно много, можно сделать много.
Он ничего не понимал! Тогда я отстегнул кошель от пояса и развязал его, и вывернул. В траву упал всего один диргем. Я взял этот диргем, сжал в кулаке, потом разжал - и на моей ладони было уже два диргема. Один из них я передал Лузаю, а после снова сжал кулак, разжал... И у меня снова было два диргема!
Лузай был поражен. А я сказал:
– Теперь ты веришь, что нам хватит денег?!
Лузай кивнул. Потом, правда, подумал и сказал:
– Хватило бы мечей.
– Не хватит - купим.
– Хорошо бы...
И замолчал Лузай. Да он всегда был молчалив. Вот сколько уже дней мы шли по реке, а он еще ни разу не завел разговора о Хальдере. А тут он вообще как замолчал, так потом молчал целых пять дней подряд. И все эти пять дней мы шли, минуя поселения, и приставали к берегу лишь в совершенно безлюдных местах. Нас никто не тревожил. Я уже начал было подумывать о том, что ярлградские напрочь потеряли наш след...
Как вдруг на шестой день, уже после полудня, Лузай зло выкрикнул: