Бессмертный огонь
Шрифт:
И тогда вышел Верослав, тэнградский ярл, и так сказал:
– Чего кричим?! Это не торг, а Круг. Мы не купцы и не рабы. Мы воины. Один из нас убит...
– Умер, - сказал было гонец...
– Убит!
– опять сказал тэнградский ярл.
– Убит! А раз убит, то мы сперва должны его похоронить. А вот потом поговорим с живыми. Любо?
Все молчали.
– Ну, раз молчите, значит, любо. Утром пойдем! Проводим Хальдера. А там уже...
– Проводим Айгаслава!
И это крикнул я. Никто со мной не спорил. Только мой ярл, ярл
И Круг закончился, все разошлись к своим кострам. И снова спорили, но уже больше о другом - как похоронят Хальдера, на костре или в кургане. Я не спорил. Я ничего про Хальдера не знал. Зато я точно знал, что завтра похоронят не только одного Хальдера, а еще многих и многих других. Точнее, даже хоронить не будут, а просто побросают в реку, вот и всё. Я лег, приладил щит под голову, меч положил рядом с собой - как женщину...
А у него и имя женское - Любава. Этот меч достался мне от отца. Этим мечом отец когда-то отбивался от ярлградцев. Потом он целовал его на верность Хальдеру и Айгаславу. И, говорил отец, меч был тогда покрыт росой - он ведь поднял его с земли.
Роса! А может, это были слезы? Мечи, они как женщины - изменят, после плачут. Моя жена в прошлом году не плакала. Я ей привез много колец и всяких побрякушек. Она их целовала и смеялась. Смех, а не слезы - это добрый знак; значит, действительно ждала.
А в этот раз, подумал я, я ей уже ничего не привезу. Тут хотя бы самому вернуться! И так вот я лежал, закрыв глаза, не спал, думал о разном и ждал рассвета.
Но почти сразу заполночь к нам в Заводи прибыл еще один гонец из Ярлграда. Сперва к нему созвали только ярлов. Потом, немного погодя, призвали туда и меня. И там мне было сказано: завтра рано утром Хальдер пойдет в костер, с ним будет и его корабль, корабль нужно спешно доставить в Ярлград.
– А что гребцы?
– спросил я.
– Про них мы пока что еще не решили, - сказали мне ярлы.
– Но их ты тоже приведешь.
– Я?
– Ты. Только сперва разоружи. На всякий случай.
Ха! Легко сказать! Их сорок и со мной тоже сорок. Как тут разоружишь? Они же ведь сразу догадаются, зачем мы это делаем!
Но Верослав, тэнградский ярл, а он пока что был у нас за старшего, сказал:
– Ты не один пойдешь - со мной.
Мы пошли. Пришли к кострам передового корабля и окружили их. Велели положить оружие.
– Зачем?
– был крик.
– Мы не бараны! Мы не белобровые! Каждый уходит только сам!
– Ха!
– засмеялся Верослав.
– Хотите сами? Можете и сами!
И его люди натянули луки. Тогда люди Хальдера, еще немного покричав, смирились. И стали выходить по одному, бросать мечи, ножи и прочее - всё, что у кого было. Тех, кто сдавал оружие, вязали и отводили к берегу. Потом их завели на корабли - на мой, на Верославов и на Хальдеров. И так мы и пошли вверх по реке, три корабля - мой впереди, а после Верославов, после Хальдеров.
Пришли, когда еще не рассвело. Их, обреченных, развязали и дали им вальки. Они стали по обоим бортам, подложили вальки под днище и, как на волоке, принялись толкать корабль вверх, на гору. А мы шли рядом и смотрели. Им помогать нельзя, таков обычай. Примета есть: поможешь - вскоре сам пойдешь за ними. Вот почему мы долго поднимались. А поднялись, Ярлград уже проснулся. Но из ворот никто не выходил. Да и потом, уже в городе, все улицы были пусты, все ставни во всех домах были плотно закрыты.
Зато из всех щелей на нас смотрели сотни глаз!
Когда корабль подкатили к терему, там на крыльце уже стояли воеводы все местные, ярлградские. Но Айги с ними не было. Ярл Верослав, оставив нас, поднялся в терем. Долго его не было! А к нам никто не подходил, как будто это мы были во всем виноваты. Да и, подумавши, а кто мы им, ярлградским? Глушь, нищета...
Уже роса сошла, когда ярл Верослав снова появился на крыльце. И был он хмур, как никогда. И тоже сделал вид, что нас не замечает, а сразу начал совещаться с воеводами. О чем они там говорили, я не знаю. Но вид у них был очень недовольный!
Потом их всех окликнули, и они скрылись в тереме. Потом...
Там, прямо в тереме, взвыли рога, загрохотали бубны...
И появился Хальдер. Но какой! Его несли закутанным в медвежью шкуру. Только одно лицо его и было видно из-под шкуры. Оно было синюшное, опухшее, глаза - открытые. У них, у белобровых, так заведено, чтобы покойник был обязательно с открытыми глазами, они говорят, что только тогда он Там не заблудится. Зато у нас смотреть в глаза покойнику ни в коем случае нельзя, иначе он уведет тебя с собой. И потому все мои люди, стоявшие у корабля, сразу опустили головы. А обреченные - смотрели, потому что им так положено.
И я смотрел! Потому что тогда мне было всё равно, тогда я не боялся смерти. И потому я видел, как его спускали по крыльцу, и видел, как в дверях явился Айга - а был он бел, как полотно, держал перед собой меч Хальдера, - и как он, ярл, сбежал по лестнице и забежал вперед процессии. И так они к кораблю и подошли: вначале Айга с мечом Хальдера, а после воеводы с телом Хальдера. Ярл Верослав, пощипывая бороду, шел сбоку, хмурился.
У корабля они остановились. Я повелел, и люди Хальдера взяли его, подняли через борт и усадили возле мачты. Хальдер сидел, смотрел вперед, словно живой.
– А меч?
– спросил я.
– Меч!
– повторил ярл Верослав.
– Меч! Меч!
– заговорили все.
Но Айгаслав сказал:
– Потом! Сначала на кумирню. А после я сам дам ему меч!
– и даже отступил на шаг, и прижал к груди меч, и еще больше побледнел, хотя, казалось, что больше уже было некуда.
Ярл Верослав кивнул, сказал:
– Пусть так. Иди.
И Айгаслав вышел вперед, пошел к кумирне. А обреченные толкали за ним корабль. Хальдер сидел у мачты, как живой, смотрел вперед, на Айгаслава. А Айгаслав раз оглянулся, два...