Бессметрный
Шрифт:
В камере мне приказали переодеться и снять лондорскую форму. Взамен нее предоставили светло-зеленую рубашку, такие же свободные брюки и мягкие тапочки. Должно быть, тюремная роба, подумала я, но безропотно приняла все условия.
Мне принесли поесть, но я не притронулась к еде и провела бессонную ночь в камере два на два метра. Впрочем, ночь ли? Часов у меня не было, в коридоре горел искусственный свет, и я не знала, сколько на самом деле прошло времени с того момента, как я покинула «Прометей».
По моим примерным расчетам
— Куда меня ведут? — спросила я у молоденького рядового, который пришел по мою душу.
— Не могу знать, — чопорно ответил он, высоко задирая нос, но, не услышав от меня возражений, все же сжалился. — Сейчас точно не знаю, а потом вас ждет медицинское освидетельствование.
— Спасибо, — пробормотала я.
В общем-то, мне было все равно, что будет дальше, и по какому пути пойдет следствие, что вообще они собираются расследовать. В любом случае, проверить мое психическое здоровье было шагом логичным. Что ж, пусть проверяют.
Меня привели в небольшое помещение, точно такое же, как та комната, где проводили допросы, с одной единственной разницей было металлическая скоба на поверхности стола, ближе к тому краю, за который меня усадили. И очень скоро я узнала ее назначение: мои наручники пристегнули к скобе, после чего оставили одну.
Я, не понимая, смотрела по сторонам. И что все это значит? Зачем им понадобилось приводить меня сюда?
Прямо напротив меня была зеркальная стена, и я сначала решила, что это специальное стекло, прозрачное с другой стороны, чтобы за мной можно было наблюдать. Но я ошиблась, зеркальная поверхность потемнела, а голос через невидимый динамик произнес:
— Нам приказано показать вам данное сообщение.
Я удивленно вскинула брови. Какое еще сообщение? Почему-то я первым делом подумала о Рикардо Тайлере, решила, что вполне в его духе прислать мне видео-привет, в котором мы говорилось, что он лично проследит за тем, чтобы меня приговорили к смертной казни. Но нет, я ошиблась во второй раз.
На экране появилось другое лицо, вернее, лица. Лица людей, которых я вообще больше не надеялась увидеть. Мама и папа, оба серьезные, сидящие рядом в каком-то кабинете, очевидно в штабе, где работал отец.
Мне захотелось зажмуриться и сбежать отсюда. Пожалуй, не зря меня пристегнули.
И, несмотря на то, что чертовски хотелось отвернуться, я заставила себя смотреть. В конце концов, это была всего лишь запись, доставленная сюда с Земли, меня родители не видели, должно было пройти уже не меньше недели с тех пор, как они записали это видео.
— Можно говорить? — папа посмотрел куда-то за пределы досягаемости камеры.
— Да, генерал, сэр, прошу вас, — ответил ему молодой, почти мальчишеский голос.
Генерал Шеймус Морган переплел на столе пальцы, а потом откашлялся:
— Хм, итак. Миранда, — я вздрогнула оттого, как он произнес мое имя, холодно, как же холодно. — Когда до нас дошла информация, что лондорский корабль, на котором ты несла службу, объявлен дезертиром, мы подумали, что этому должно найтись логичное объяснение. Что, скорее всего,
Отец замолчал и перевел взгляд на маму, и тоже впилась глазами в ее изображение.
Ну же, мама, скажи, что ты так не думаешь, скажи, что-нибудь!
Она сказала. И мне захотелось провалиться сквозь пол.
— Никогда не думала, что воспитываю дочь, чтобы сгореть из-за нее от стыда, — голос равнодушный, спокойный. — Мне больше нечего тебе сказать, Миранда. Забудь о том, что я твоя мать. С этого дня для меня у меня был один ребенок, сын, который героически погиб.
Я почувствовала, как у меня задрожала нижняя губа, как если бы я собиралась заплакать, но слез по-прежнему не было. Даже боли не было. Только пустота.
Снова заговорил отец:
— Мы сообщили правительству Лондора, что отказываемся от родства с тобой, и не приедем на судебный процесс. Земля также отправила официальное письмо, в котором передает твою дальнейшую жизнь и судьбу на усмотрение лондорского суда и правительства. У нас больше нет дочери, а у тебя больше нет Родины, — после чего изображение погасло, стена снова стала зеркальной, и я могла видеть лишь свое отражение.
Неужели женщина напротив это я? В зеленой тюремной одежде, затравленным взглядом и черными кругами под глазами? Это? Та, за внимание которой дрались мужчины и к которой ревновали и завидовали женщины? Это я?
Да, теперь я такая.
Я отвернулась, не в силах больше смотреть на себя.
Еще в «Архивах» Альфа Крита я поняла, что потеряла свою Родину навсегда, но я никогда не думала, что можно потерять родителей. Семья казалась мне чем-то незыблемым, вечным, нерушимым.
Эшли, знакомый со мной всего полгода, был готов рискнуть карьерой и репутацией ради меня, а мои родные папа и мама…
До этого момента я думала, что заслужила все, что со мной случилось. Кажется, теперь я получила сполна.
Дверь отворилась, и на пороге появился пожилой мужчина в белом врачебном халате.
— Добрый день, лейтенант, вы готовы к беседе? — спросил он.
Он издевается? Показал мне такое видео, а теперь хочет мило беседовать?!
Мне казалось, в этот момент я была не готова ни к чему.
Со смертью Александра я потеряла часть себя, свои надежды на будущее и само будущее, но только что я потеряла действительно все, что связывало меня с этим миром.
— Беседуйте, — равнодушно разрешила я.