Бессонница
Шрифт:
— О Боже, Ральф! — Луиза, прижав руку к груди, посмотрела на него встревоженными, расширившимися от ужаса глазами.
— Пойдем, Луиза. Пора выбираться.
Теперь Луиза откликнулась довольно охотно. Ральф подвел ее к двери… Лихорадочно надеясь, что та открыта.
— Две тысячи человек, — почти простонала женщина, когда они приблизились к двери. Ральф почувствовал облегчение, когда ручка поддалась, но Луиза ледяными пальцами ухватила его за запястье, прежде чем он успел распахнуть дверь. Ее обращенное вверх лицо горело безумной надеждой. — Может быть, маленькие человечки лгали нам, Ральф, — возможно, они преследуют личные корыстные цели, смысл которых нам никогда не постигнуть, и поэтому они нам солгали.
— Не думаю, что они могут обманывать, — медленно ответил он. — И что самое ужасное, Луиза, — они просто не могут. К тому же, существует еще и это. — Ральф указал в сторону Общественного центра, окруженного грязной мембраной, которую они уже не видели, но знали о ее присутствии. Луиза не повернулась, чтобы посмотреть. Вместо этого она сжала холодной ладонью его пальцы, открыла дверь и пошла вниз по лестнице.
Ральф, открыв дверь у подножия лестницы и выглянув в коридор шестого этажа, увидел, что там никого нет, и вывел Луизу. Они направились было к лифту, но остановились возле открытой двери с табличкой «КОМНАТА ОТДЫХА». В пустом помещении работал телевизор, а их старая знакомая Лизетт Бенсон вела утреннюю программу новостей. Ральф вспомнил тот день, когда он, Луиза и Билл сидели в гостиной Луизы, ели спагетти с сыром и смотрели репортаж об инциденте, когда здание Центра помощи женщинам забросали куклами. Это произошло всего менее месяца назад. Внезапно он вспомнил, что Билл Мак-Говерн никогда больше не увидит Лизетт Бенсон, как и не сможет забыть закрыть входную дверь; ощущение потери, столь же яростное, как и ноябрьская буря, охватило его. Он никак не мог поверить в это. Как случилось, что Билл умер так быстро, без лишних церемоний? «Ему не понравилось бы, — подумал Ральф, — и не только потому, что смерть в больничном коридоре от сердечного приступа показалась бы ему дурным тоном».
Но он видел, как все произошло, а Луиза почувствовала, как Билл пожираем изнутри. И это навело Ральфа на мысль о саване, окутавшем Общественный центр, и о том, что произойдет, если они не предотвратят выступление Сьюзен Дэй. Он направился к лифту, но Луиза потянула его назад.
Она завороженно смотрела на экран телевизора.
— …почувствуют огромное облегчение, когда выступление защитницы права, на аборт Сьюзен Дэй станет историей, — говорила Лизетт Бенсон, но так считает не только полиция. Очевидно, как защитники жизни, так и сторонники выбора чувствуют, что находятся на грани конфликта. А сейчас репортаж Джона Киркленда в прямом эфире из Общественного центра Дерри.
Джон?
Бледным хмурым мужчиной, стоящим рядом с Кирклендом, оказался Дэн Далтон. На рубашке его виднелся значок с изображением скальпеля, нацеленного на ребенка, свернувшегося клубочком, в красном круге с пересекающимися по диагонали линиями. Ральф увидел полдюжины полицейских машин и два новеньких фургона, один с эмблемой Эн-Би-Си. По газону шли двое полицейских с собаками — бладхаундом и немецким шефердом — на поводке. — Привет, Лизетт, репортаж ведется из Общественного центра; общее настроение можно охарактеризовать как взволнованность и решимость. Рядом со мной находится Дэн Далтон, президент организации «Друзья жизни», столь яростно протестующей против выступления мисс Дэй. Мистер Далтон, вы согласны с характеристикой ситуации?
— Что в воздухе витают беспокойство и решимость? — спросил Далтон. — Да, можно сказать и так. Мы обеспокоены, что усилия Сьюзен Дэй, самой кровавой преступницы страны, могут увенчаться успехом, ибо это приведет к ежедневному убийству двенадцати — четырнадцати беспомощных нерожденных детей только здесь, в Дерри.
— Но, мистер Далтон…
— И, — перебил его Далтон, — решительно настроены доказать всем, что мы не нацисты, убаюканные болтовней дерьмовых политиков. — Мистер Далтон…
— Мы также хотим доказать всем, что некоторые из нас в состоянии постоять за свои убеждения и выполнить священную обязанность, которую любящий Господь возложил…
— Мистер Далтон, «Друзья жизни» планируют акты насилия?
Вопрос заставил Дэна замолчать, стирая законсервированную живость с его лица, и Ральф заметил поразительную вещь: злость и агрессивность скрывали тот факт, что Далтон испуган до смерти.
— Насилие? — выдавал из себя Дэн, произнеся это слово аккуратно, будто оно могло поранить ему рот. — Нет. «Друзья жизни» отвергают мысль, что неправым поступком можно достичь чего-то правого. Мы планируем провести массовую демонстрацию — к нашей борьбе присоединятся защитники жизни из Огасты, Портленда, Портсмута, даже из Бостона, — но насилия не будет.
— А как насчет Эда Дипно? Вы можете говорить и от его имени?
Губы Далтона, и так плотно сжатые в одну нить, теперь, казалось вовсе исчезли.
— Мистер Дипно больше не имеет никакого отношения к «Друзьям жизни», — произнес он, и Ральф уловил в тоне говорящего страх и гнев. — Как и Фрэнк Фелтон, Сандра Мак-Ки и Чарльз Пикеринг, если вас это интересует. Взгляд Джона Киркленда в объективе камеры был мимолетен, но красноречив. Он говорил о том, что, по его мнению, Дэн Далтон совсем спятил.
— Вы хотите сказать, что Эд Дипно и остальные личности — извините, но мне о них ничего не известно — организовали собственную группу, выступающую против абортов? Нечто типа филиала?
— Мы не против абортов, мы за жизнь! — выкрикнул Далтон. — А это большая разница, жаль, что репортеры путают оба понятия!
— Значит, вам не известно местонахождение Эда Дипно и что он планирует?
— Я не знаю, где он, и меня это не интересует, как не интересуют… Филиальщики.
«Однако ты боишься, — подумал Ральф. — И если такой самоуверенный сморчок, как ты, боится, то я просто в ужасе».
Далтон пошел прочь. Киркленд, очевидно, решив, что еще не все выжал из него, отправился вслед за Дэном, разматывая на ходу шнур микрофона.
— Но разве не правда, мистер Далтон, что, пока Эд Дипно был членом вашей организации, именно он спровоцировал несколько протестов с элементами насилия, включая выходку с куклами, наполненными искусственной кровью, в прошлом месяце?
— Вы все о том же? — спросил Дэн Далтон. — Я помолюсь за вас, мой друг. — И зашагал прочь.
Киркленд удивленно посмотрел ему вслед, затем повернулся к камере: — Мы пытались связаться с представителем противоположной стороны — Гретхен Тиллбери, приложившей столько усилий, чтобы здесь, в Общественном центре Дерри, сегодня состоялось выступление Сьюзен Дэй, — но не смогли до нее добраться. Мы слышали, что мисс Тиллбери сейчас находится в Хай-Ридж, убежище для женщин, временно заменяющем им дом, которым владеет и управляет Центр помощи женщинам. Очевидно, она и ее ассистенты готовятся достойно провести то, что, по их мнению, выльется в мирную демонстрацию и выступление сегодня вечером.
Ральф взглянул на Луизу и произнес:
— По крайней мере, теперь мы знаем, куда ехать. На экране телевизора появилась Лизетт Бенсон:
— Джон, существует ли реальная угроза насилия?
И снова Киркленд, остановившийся перед вереницей полицейских машин. В руках он держал белый бумажный прямоугольник с напечатанным текстом.
— Служба безопасности обнаружила сотни таких карточек, разбросанных по газону перед Общественным центром. Один из охранников утверждает, что видел автомобиль, из которого бросали карточки — «кадиллак» модели шестидесятых, коричневый или черный. На нем не было номерных знаков, но на заднем бампере имелась надпись: