Бессонница
Шрифт:
— Вряд ли они купили все это у Кмарта, — пояснил Лейдекер телерепортеру. — Это уж сто процентов. Затем показали разбитые, перепачканные стекла. Камера медленно переходила от одного окна к другому. Вещество на измазанных стеклах сильно напоминало кровь, и Ральф решил, что он не хочет доедать спагетти с сыром. — Демонстранты принесли с собой кукол, внутри которых была смесь сиропа «Каро» с красным пищевым красителем, — подвел итог Киркленд. — Они швыряли кукол в стены здания, выкрикивая лозунги против Сьюзен Дэй.
Два окна разбиты, но особенного ущерба не нанесено.
Камера остановилась, показывая
— Многие из кукол разбились, — говорил между тем Киркленд, — разбрызгивая вещество, сильно напоминающее кровь. Это, естественно, напугало служащих, ставших свидетелями такой бомбардировки.
На экране появилась приятная темноволосая женщина в слаксах и пуловере.
— О, посмотрите, это же Барби? — закричала Луиза. — Вот это!
Надеюсь, Симона тоже смотрит телевизор! Может быть, мне… Теперь настала очередь Мак-Говерна усмирить ее.
— Я так испугалась, — говорила Барбара Ричардс. — Сначала мне показалось, что они действительно бросают в окна эмбрионы или мертвых младенцев, трупики которых им удалось каким-то образом раздобыть.
Даже когда прибежала доктор Харпер, успокаивая нас и убеждая, что это всего лишь куклы, я не была вполне уверена.
— Как вы сказали, они что-то скандировали? — спросил Киркленд.
— Да. Я слышала, как они выкрикивали: «Прочь из Дерри, Ангел смерти!» На экране снова появился Киркленд.
— Около девяти часов утра демонстрантов доставили в полицейский участок на Мейн-стрит, Лизетт. Насколько я понял, двенадцать из них после допроса были отпущены, шестерых же арестовали за злостное хулиганство.
Кажется, в продолжительной войне против абортов в Дерри прозвучал еще один выстрел. Джон Киркленд для новостей Четвертого канала.
— "Еще один выстрел…" — начал было Мак-Говерн и вскинул руки.
На экране снова появилась Лизетт Бенсон.
— А теперь послушаем Энни Риверс, которая около часа назад беседовала с так называемыми «Друзьями жизни», которых арестовали утром.
Энни Риверс стояла на ступеньках полицейского участка на Мейнстрит вместе с Эдом Дипно и каким-то высоким, болезненно-желтушным типом.
Эд выглядел опрятным и особенно располагающим к себе в сером твидовом пиджаке и брюках. Высокий мужчина с козлиной бородкой был одет подчеркнуто небрежно — видимо, в его представлении именно так должны одеваться пролетарии штата Мэн: вытертые джинсы, застиранная рабочая блуза, подтяжки цвета пожара.
Ральфу понадобилась всего секунда, чтобы узнать его. Это был Дэн Далтон, владелец магазина подержанной одежды. В последний раз Ральф видел его по другую сторону витрины «Сэконд хэнд», машущего рукой в сторону Хэма Дейвенпорта и всем своим видом как бы говорящего: «Кого интересует твое мнение?»
И все-таки взгляд Ральфа был прикован к Эду Дипно, Эду, такому аккуратному, подтянутому и собранному. Очевидно, Мак-Говерн почувствовал то же самое.
— Господи, не могу поверить, что это тот самый человек, — пробормотав он, — Лизетт, — говорила между тем хорошенькая блондинка, — со мной рядом Эдвард Дипно и Дэниел Далтон, оба жители Дерри, арестованные за участие в утренней демонстрации. Все правильно, джентльмены? Вас арестовали?
Они кивнули — Эд с едва заметной иронией, Далтон — с очень решительным видом. Взгляд, которым он окинул Энни Риверс, можно было расценить (по крайней мере, так показалось Ральфу) следующим образом: в какой же из клиник, практикующей аборты, я видел вас, миледи?
— Вас освободили под залог?
— Мы заплатили сами. Сумма оказалась незначительной, — пояснил Эд. — Мы не собирались причинять кому-либо вред, Да ведь никто и не пострадал. — Нас арестовали только потому, что безбожные правовые структуры этого города на нашем примере решили показать, на что они способны, добавил Далтон. И Ральфу показалось, как на мгновение напряглось лицо Эда.
Выражение «снова-он-об-этом».
Энни Риверс вновь поднесла микрофон к губам Эда.
— Главное здесь не философия, а практика, — сказал он. — Хотя людям из Центра помощи женщинам больше нравится разглагольствовать о своих стараниях в области правовой защиты женщин и детей, об успешной лечебной деятельности в прочих не менее полезных вещах, существует и обратная сторона. Реки крови вытекают из Центра помощи женщинам.
— Невинной крови! — истерично воскликнул Далтон. Глаза сверкали на его вытянувшемся, худом лице, и Ральф внезапно осознал: по всему восточному Мэну люди смотрят эту программу и считают, что человек в красных подтяжках — безумец, в то время как его сподвижник кажется вполне разумным и рассудительным парнем. Это было почти забавно.
Эд расценил вмешательство Далтона как некий эквивалент Аллилуйя и выдержал паузу, прежде чем заговорить снова.
— Кровопролитие, массовое убийство происходит в Центре уже более восьми лет, — сказал Эд. — Многие люди — особенно такие радикальные феминистки, как доктор Роберта Харпер, главный администратор Центра, — предпочитают напускать туману, используя эвфемизмы типа «раннее прерывание», но говорят-то они об аборте — акте оскорбления и насилия общества над женщиной.
— Но разве метание в окна частной клиники кукол, наполненных имитацией крови, это достойный метод донесения вашей точки зрения до общественности, мистер Дипно?
На мгновение — всего лишь секунду, было и нет — искорки иронии в глазах Эда поглотило всплеском чего-то более тяжелого, холодного.
На мгновение перед Ральфом вновь предстал Эд Дипно, готовый наброситься на водителя пикапа, превосходящего его в силе и весе. Ральф забыл, что интервью записывали более часа назад, и испугался за журналистку, которая была хороша почти так же, как и женщина, на которой по-прежнему был женат ее интервьюируемый. «Будь осторожна, малышка, — подумал Ральф. — Будь осторожна, опасайся. Ты находишься рядом с очень опасным мужчиной».
Но тут грозная вспышка погасла, и мужчина в твидовом пиджаке снова стал честнейшим приятелем, объясняющим причину своего задержания. И снова именно Далтон, нервно хлопающий ярко-красными подтяжками, походил на безумца.
— Мы лишь продолжаем то, чего так называемым истинным арийцам не удалось сделать в тридцатые, — продолжал Эд спокойным тоном воспитанного человека, вынужденного повторять одно и то же опять и опять… В основном для тех, кому это уже должно быть известно. — Они молчали, и шесть миллионов евреев были истреблены. В нашей стране сейчас происходит подобное истребление…