Бессонница
Шрифт:
В том месте, где они опустили эту штуковину, трава осталась примятой. «Только бы с ней все было хорошо, — подумал Ральф. — Только бы с ней — и с той, что находилась рядом в доме, — все было хорошо».
В дверях появился детектив, и сердце Ральфа упало, когда тот жестом подозвал мужчин, стоявших позади машины скорой помощи. Двое из них взяли носилки, третий остался стоять на месте. Мужчины с носилками бесшумно направились к дому, но не бегом, а когда санитар, оставшийся возле машины, достал пачку сигарет и закурил, Ральф понял — внезапно, абсолютно и без всяких сомнений, — что Мэй Лочер мертва.
Стэн
Выходили и другие соседи, то ли разбуженные молчаливыми бликами мигалок, то ли потому, что телефонная связь на этом небольшом отрезке Гаррис-авеню уже превратилась в горячую линию. Большинство высыпавших на улицу были стары («У нас золотой век», — любил говаривать Билл Мак-Говерн… Как всегда, конечно, иронично приподнимая бровь) — мужчины и женщины, чей отдых так хрупок и чуток. Ральф неожиданно осознал, что Эд, Элен и малютка Натали были самыми молодыми обитателями их округи… А теперь вот Дипно здесь больше не живут.
«Я могу спуститься вниз, — подумал Ральф. — Я хорошо впишусь, просто еще один из золотого века Билла».
Но он не мог. Его ноги словно свинцом налились, и Ральф был вполне уверен, что, встань он сейчас, тотчас же грудой костей рухнет на пол.
Поэтому он остался в роли наблюдателя, следя через окно за разворачивающейся перед ним пьесой на сцене, обычно пустовавшей в это время суток… Исключая редкие появления Розали. Это была его пьеса, он стал ее автором благодаря одному-единственному анонимному телефонному звонку. Вновь появились санитары с носилками, на этот раз они двигались медленнее, потому что на носилках лежала накрытая простыней фигура. Тревожные красно-синие блики мигалок скользили по простыне, по очертаниями ног, бедер, рук, шеи, головы.
Ральф, казалось, снова погрузился в сон. Под простыней он увидел свою жену — не Мэй Лочер, а Кэролайн Робертс, в любой момент голова ее могла расколоться, и черные жуки, те, которые разжирели, питаясь больными клетками ее мозга, начнут выбираться наружу.
То, что вырвалось у него из груди, не поддавалось определению — это были невыразимые звуки печали и ярости, ужаса и усталости. Он долго сидел в такой позе, желая только одного — вообще никогда ничего не видеть — и слепо надеясь, что даже если и существует тот неведомый туннель, ему вовсе не обязательно входить туда. Ауры таинственны и красивы, но красота всех их вместе взятых не могла перевесить даже одно-единственное мгновение того кошмарного сна, в котором он увидел свою жену, закопанную по подбородок в песок, их красота не могла затмить ужас мучительных часов бодрствования по ночам или страх от вида покрытой простыней фигуры.
Он не просто жаждал финала этого спектакля; сидя в кресле, прижав подушечки пальцев к векам закрытых глаз, он желал, чтобы все закончилось — все, все, все. Впервые за двадцать пять тысяч дней своей жизни он желал умереть.
Глава девятая
На стене тесного квадратного помещения, служившего кабинетом инспектору Джону Лейдекеру, висел дешевый плакат. Когда-то он изображал слоника Дэмбо с огромными ушами. Теперь же голову Дэмбо закрывала увеличенная фотография, с которой смотрела Сьюзен Дэй. Рот и подбородок были аккуратно вырезаны, оставляя видным хобот слона.
— Прелестно, — иронично заметил Ральф.
Лейдекер рассмеялся:
— Политически не слишком верно, как вы считаете?
— Мягко сказано, — ответил Ральф, размышляя, что сделала бы с таким плакатом Кэролайн, как поступила бы она в данном случае. Было без четверти два пополудни; понедельник выдался холодным. Ральф и Лейдекер только что из здания окружного суда, где Ральф сделал заявление по поводу вчерашнего инцидента с Чарли Пике-рингом. Вопросы Ральфу задавал помощник окружного прокурора, выглядевший так, будто бритва понадобится ему не ранее чем через год-два.
Лейдекер сдержал свое первое обещание — он составил Ральфу компанию, молча просидев в углу кабинета помощника окружного прокурора. Но второе его обещание — угостить Ральфа кофе — оказалось, скорее, стилистическим приемом — ужасного вида варево из автомата, установленного в углу захламленной комнаты дежурных на втором этаже. Ральф сделал осторожный глоток и приободрился, поняв, что вкус этого пойла немного лучше, чем его вид.
— Сахар? Сливки? — спросил Лейдекер. — Или пистолет?
Ральф улыбнулся и покачал головой:
— Отлично… Хотя вряд ли можно полагаться на мой вкус. Прошлым летом я перешел на две чашечки в день, и теперь мне кажется вкусным любой кофе.
— То же самое у меня с сигаретами — чем меньше я курю, тем лучше они мне кажутся. Запретный плод сладок. — Лейдекер извлек из кармана коробочку с зубочистками, достал одну и зажал губами. Затем, поставив свою чашку с кофе на терминал компьютера, подошел к плакату с Дэмбо и стал вытаскивать кнопки.
— Не стоит делать этого из-за меня, — произнес Ральф. — Это же ваш кабинет.
— Ошибаетесь. — Лейдекер отклеил аккуратно вырезанную фотографию Сьюзен Дэй с плаката и, смяв ее, выбросил в корзину. Затем стал сворачивать и сам плакат.
— Да? Тогда почему на дверях табличка с вашим именем?
— Имя мое, но кабинет принадлежит вам и вашим коллегам-налогоплательщикам, Ральф. А также любому репортеру, который забредет сюда с камерой, и если плакат попадет в программу теленовостей, мне придется туговато. Я забыл его снять еще в пятницу вечером, а отсутствовал я почти весь уик-энд — очень редкий случай в моей практике, должен вам заметить. — Я понял, что не вы повесили его. — Ральф убрал какие-то бумаги со стула и присел.
— Конечно, не я. Неизвестные доброхоты устроили для меня что-то вроде вечеринки в пятницу. Полный набор с пирогом, мороженым и сюрпризом.
— Лейдекер, порывшись в столе, нашел резиновое колечко, надел его на плакат и, весело подмигнув Ральфу, бросил трубочку в корзину. — Мне презентовали набор трусиков с вырезанной промежностью, баллончик для вагинальных спринцеваний с ароматом клубники, подборку антиабортной сыворотки, выпускаемой «Друзьями жизни» — в нее входит и книжка комиксов под названием «Нежелательная беременность Денизы», — и этот плакат.