Бесспорное правосудие
Шрифт:
– Садитесь, пожалуйста, коммандер, и вы, инс-пектор Мискин, – предложила миссис Ролстоун. – Может, для начала чего-нибудь выпьете? Например, кофе?
Дэлглиш поблагодарил ее, но, бросив взгляд на Кейт, отклонил предложение от имени обоих. В комнате было четыре сиденья – один стул у письменного стола, небольшое кресло у столика с торшером и два крепких стула с прямыми резными спинками и жесткими сиденьями, не обещавшими особенного комфорта. Их специально принесли сюда для этого интервью, решила Кейт. Ролстоун с самого начала намеревался провести встречу здесь.
Люси
– Насколько хорошо вы знали Венис Олдридж? – спросил Дэлглиш.
Ролстоун взял со стола линейку и стал тереть ею большой палец, но голос его звучал спокойно, и глаз от Дэлглиша он не отводил.
– В каком-то смысле некоторое время довольно близко. Примерно четыре года назад у нас завязался роман. Естественно, это случилось много спустя после ее развода. Наши отношения закончились больше года назад. Боюсь, точную дату я вам не назову. Моя жена около двух лет знала об этом романе. Конечно, она его не одобряла, и примерно год назад я обещал его прекратить. К счастью, Венис не возражала. По сути, отношения оборвала она. Если бы Венис не проявила инициативу, это пришлось бы сделать мне. Наш роман не имеет ни малейшего отношения к убийству, но вы спросили, насколько хорошо я ее знал, и я дал вам, доверительно, обстоятельный ответ.
– Значит, никакой обиды при расставании ни у одного из вас не было? – спросил Дэлглиш.
– Абсолютно никакой. Мы оба уже несколько месяцев знали: то, что между нами было, или мы думали, что было, умерло. И у обоих было достаточно гордости, чтобы не реанимировать труп.
Тщательно продуманная защита, подумала Кейт. А почему бы и нет? Он наверняка знал, зачем его хотят видеть. И у него было достаточно времени, чтобы подготовить этот спектакль вдвоем. Он не пригласил адвоката – тоже неглупый поступок. Да и зачем ему адвокат? Он сам достаточно знаком с перекрестным допросом, так что ошибок не совершит.
Ролстоун отложил линейку.
– Теперь мне понятно, как завязался наш роман. У Венис был – он и сейчас есть – привлекательный поклонник, Дрисдейл Лод, который водит ее по театрам и ресторанам, но иногда ей хотелось не спутника, а мужчину в постели. Я был подходящей кандидатурой. Не думаю, что наш роман был замешан на любви.
Кейт бросила взгляд на Люси Ролстоун. Еле заметный румянец окрасил эти тонкие черты, и Кейт отметила краткую судорогу отвращения. «Неужели он не понимает, насколько унизительна для жены эта грубая откровенность?» – подумала она.
– Венис Олдридж убита, – сказал Дэлглиш. – Кто был ей нужен или не нужен в постели, меня не касается, если это не имеет отношения к убийству. – Он повернулся к жене Ролстоуна: – А вы ее знали, миссис Ролстоун?
– Не очень хорошо. Время
– Никогда не слышал, – кратко ответил муж. – Не думаю, что она отличалась особой музыкальностью.
Дэлглиш снова повернулся к Марку Ролстоуну:
– Вы были у нее дома поздно вечером во вторник, за день до убийства. Нам интересно все, что происходило незадолго до этого. Почему вы ее навестили?
Даже если вопрос привел Ролстоуна в замеша-тельство, он ничем этого не выдал. Впрочем, подумала Кейт, он ведь знал, что его видела Октавия и слы-шала, как они ссорились. Отрицать это бесполезно и глупо.
– Венис позвонила примерно полдесятого и сказала, что ей нужно срочно обсудить какое-то дело. Когда я приехал, она была в странном состоянии. Говорила, что подумывает о должности судьи, спрашивала, как, на мой взгляд, сможет ли она быть хорошим судьей, и поможет ли в этом пост главы «Чемберс», если она сменит Хьюберта Лэнгтона? Последнее можно было и не спрашивать. Конечно, помогло бы. Что до того, будет ли она хорошим судьей, я ответил утвердительно, но засомневался, действительно ли ей это нужно и, что еще существеннее, может ли она себе это позволить?
– Вам не показался странным этот вызов поздним вечером для обсуждения того, что можно было обсудить с вами или с кем-то еще в более удобное время? – спросил Дэлглиш.
– Пожалуй, да. Возвращаясь домой, я решил, что Венис, возможно, собиралась потолковать о чем-то еще, но передумала или поняла, что помочь тут я ей не смогу, и не стала вообще поднимать этот вопрос.
– Вы не догадываетесь, что бы это могло быть?
– Нет. Как я уже сказал, она была в странном состоянии. И уезжая, я знал немногим больше, чем раньше.
– Но вы поссорились?
Ролстоун мгновение молчал, потом заговорил:
– Мы немного повздорили, но ссорой я бы это не назвал. Полагаю, вы разговаривали с Октавией. Не надо вам объяснять, как ненадежна информация, основанная на подслушивании. Этот напряженный разговор не имел никакой связи с прекращением наших отношений – по крайней мере прямой.
– О чем же он был?
– В основном о политике. Венис не интересовалась политикой и никогда не притворялась, что голосует за лейбористов. Но в тот вечер она вела себя странно и, возможно, искала повод для ссоры. Бог знает почему! Мы месяцами друг друга не видели. Она обвинила меня в том, что ради политических амбиций я готов жертвовать человеческими отношениями. И еще прибавила, что наш роман мог продолжаться, и она не положила бы ему конец, не ставь я ее на второе место после Партии. Это не было правдой. Наши отношения себя изжили. Я сказал, что в ее устах такое заявление звучит смешно: ведь она сама ради карьеры забросила дочь. Наверное, эти слова прозвучали уже при Октавии. Мы заметили ее, когда она стояла в дверях. Грустно, но она услышала правду.