Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)
Шрифт:
– Ясно, Георгий Константинович. Значит, он, то есть ваш племянник Олег, к вам пришел, и что?
– Пришел, поздоровался. Я его узнал. Сказал, что приехал специально ко мне.
– Откуда приехал, где живет, он не сказал?
– Где-то на Украине. Не помню точно. Поймите, я был взволнован.
– Неужели совсем не запомнили? Хотя бы примерно? Что это – город, село?
– Кажется, он назвал город.
– Какой? На какую букву хотя бы?
– По-моему, Днепропетровск. Или Днепродзержинск. Что-то в этом роде.
– Значит, будем считать – Днепропетровск или Днепродзержинск. Что было дальше?
– Олег
– И много денег он попросил?
Гарибов помедлил. Будто обдумывал ответ.
– Много. Двадцать тысяч рублей.
– Ого. Неужели столько надо?
– Это очень сложная операция. И очень тяжелая болезнь. К тому же Олег просил в долг. Обещал со временем вернуть.
– И вы дали?
– Конечно. Ни секунды не задумываясь.
– Почти незнакомому человеку?
– Ну и что? Он же родственник. У меня не так много родственников. Потом, в такой ситуации, думаю, не только я дал бы деньги.
На секунду у Иванова мелькнуло: может быть, все это правда и все действительно было так, как рассказывает Гарибов? Но это сомнение он тут же отбросил. Кажется, он недооценил Гарибова. Конечно, все, что касается «незарегистрированного» родства, выдумано, но все тщательно продумано. Настолько тщательно, что, если Гарибов твердо решит стоять на своем, выбить почву у него из-под ног будет очень трудно, почти невозможно.
Иванов перевел взгляд с телефонного аппарата на Гарибова:
– Как же вы отдали деньги? Они что, лежали у вас в столе?
– Зачем в столе. Мы с Олегом поехали ко мне домой. У нас есть некоторые сбережения. У меня и у моей жены. Я попросил жену снять с нашей книжки двадцать тысяч. Деньги мы не разделяем. Она сняла, я передал их Олегу. Он уехал.
– Куда точно он уехал, вы не поинтересовались?
– Нет. Он сказал – торопится, у него билет на вечерний поезд.
– На какой? Может быть, он назвал вокзал?
– Нет. Сказал, домой. Этого мне было достаточно.
Ясно: это рэкет. У Гарибова «изъяли» двадцать тысяч. Но сообщать об этом ограблении он не хочет. Боится. Почему – объяснений может быть много. Главное объяснение конечно же какая-то связь с «кавказцем». Какая? Скорее всего, Гарибов все-таки жертва. Жертва, не желающая выдавать преступника. Значит, как-то связанная с ним.
Иванов сделал незаметный знак Байкову: оставьте нас одних. Капитан, сославшись на дела, вышел. Сейчас надо сделать все, чтобы Гарибов сказал правду. Именно сейчас. Потом может быть поздно. С каждым новым объяснением Гарибов будет заучивать свою версию. Иванов – искать несоответствия и возражать. Обычная игра. Но пока будет идти эта игра, уйдет время. А с ним и «кавказец».
– Георгий Константинович, повторяю: мы считаем, что я принял ваши объяснения. Но вы же разумный человек. Оба мы знаем: у вас отняли двадцать тысяч. Не важно как – обманом, силой, угрозой оружия, – но отняли.
– Не отняли. Эти деньги я отдал сам.
– Допустим. Теперь подумайте: что будет, если я всерьез приму вашу версию о «племяннике»? Вы представляете, что будет?
– Это не версия. Это правда.
– Упрямый
– Первый раз слышу. – Рука Гарибова незаметно потянулась к зажигалке. Иванов сделал вид, что не заметил этого.
– Хорошо. Верю. Вы могли об этом не слышать. Так вот, по нашим данным, ваш «племянник» объявлен в розыск по всей территории СССР. Как опасный преступник, совершивший тяжкие преступления. За каждое из таких преступлений ему грозит исключительная мера наказания.
Он сделал паузу, нарочно затянув ее. Гарибов не пошевелился.
– Вашим объяснением, выдающим этого преступника за вашего родственника, вы ставите себя с ним на одну доску. Зачем это вам? Георгий Константинович, вы ведь умный человек. Поймите, версия с «племянником» никому не нужна. Ни мне, ни вам. Лучше сказать правду.
Не меняя выражения лица, Гарибов потянулся к карману. Достал пачку «Пэлл-Мэлл». Посмотрел на Иванова:
– Я закурю. Разрешите?
– Конечно. – Уловив жест, Иванов покачал головой. – Спасибо, я не курю.
Гарибов щелкнул зажигалкой. Не спеша прикурил, глубоко затянулся. Выражение его лица казалось задумчиво-отсутствующим. Вероятно, Гарибов срочно пытался еще раз все взвесить. Может быть, понять, как нужно и можно себя вести.
Знать бы только, насколько Гарибов честен. Дело даже не в деньгах. В Тбилиси Иванов знал людей, у которых гораздо больше денег, чем у Гарибова, и абсолютно честных. Пока для него Гарибов – загадка. Во всяком случае, понять, связан ли как-то директор «Автосервиса» с нарушением закона, сейчас сложно. Но ясно, этот человек попал в трудное положение.
Гарибов положил сигарету на край пепельницы:
– Хорошо, Борис Эрнестович. Я буду говорить правду. – Помедлив, Гарибов снова взял сигарету. Несколько раз затянулся, разглядывая дым. – И поймите меня тоже. Вы были когда-нибудь в положении, когда вам приставляют нож к горлу? Вернее, дуло пистолета?
– У него был пистолет?
– Был. Как только он вошел, достал пистолет. Все остальное шло уже под этим соусом.
– Что «остальное»?
– Разговор. Обычный разговор. Если, конечно, его можно считать обычным. Говорилось все тихим голосом. Мол, так и так, нужны двадцать тысяч. Срок до часу дня. Если к этому времени денег не будет, я буду убит. Кроме того, у моего дома дежурит еще один. Они знают, что жена сейчас дома. Если до пяти минут второго денег не будет, второй человек войдет в квартиру и убьет также мою жену. И заберет все, что считает нужным. Если же я отдам деньги до часу дня, они уйдут. И я с ними никогда больше не встречусь. Так сказать, гарантия. Такие условия.
Докурив сигарету, Гарибов осторожно притушил ее о край пепельницы.
– Я не знаю насчет героизма. Как все это бывает. Говорят, люди идут на пули, ложатся на гранаты. Ну и так далее. Но я, наверное, не герой. Впрочем, может быть, в каких-то обстоятельствах и я пошел бы на пули. Но знаете, когда ты сидишь вот так… И когда тебе говорят про жену, поневоле начинаешь взвешивать. И решать, что лучше. Двадцать тысяч или собственная жизнь. И жизнь жены.
– Георгий Константинович, вы знаете этого человека?