Бесстрашие

Смит Кристин

— Круто! — кричит она сквозь шум.

Киваю, соглашаясь, и улыбаюсь ей. Беру её за руку; Сиенна не возражает. Её ногти коротко обкусаны, на ладони мозоли, но всё ещё у неё очень маленькие и нежные ручки.

Которыми она бы мне врезала, скажи я об этом вслух.

Чувствую себя в своей стихии, проезжая по камням, мелким кустарникам и участкам грязи. Я понимаю, что мы едем не развлекаться, а на своего рода спасательную операцию, но мне всё равно очень весело. Пока со мной рядом Сиенна, смеющаяся от души, я чувствую себя самым счастливым парнем в мире.

Я наслаждаюсь

моментом. Моментом, где только мы вдвоём. И стараюсь не думать о том, что будет, когда они с Зейном воссоединятся. Нет, мне нельзя об этом думать. Это выше моих сил.

31

СИЕННА

Счёт времени потерять несложно. Но когда мы с Треем останавливаемся на заросшей травой парковке у планетария, мне кажется, будто мы покинули лагерь не пару часов назад, а вот уже несколько дней как.

Других машин нигде не видно, и моё сердце слегка сжимается. Мы с Треем смотрим на заброшенное здание, а затем друг на друга. Я первая озвучиваю то, о чём думаем мы оба:

— Ловушка?

Трей вылезает из машины. Я собираюсь последовать его примеру, но он жестом останавливает меня.

— Погоди, давай я сначала проверю, а потом дам знать, можно ли выходить.

Поколебавшись, киваю. Одному из нас лучше остаться здесь на случай, если появится Зейн. Трей направляется к зданию, дёргает дверь, которая оказывается закрыта, и заглядывает в грязное окно. Оглядывается на меня и поднимает указательный палец, как бы говоря: «Жди там», и обходит планетарий.

Моё сердце бьётся вдвое быстрее обычного. Внезапно я чувствую себя одинокой и крайне уязвимой. Волосы на затылке встают дыбом, я верчу головой, всматриваясь в окрестности. Никого нет. Только мы.

Снова смотрю на планетарий, разглядываю. Огромные стеклянные окна и купол на крыше в форме планеты. Зеркальные окна проходят диагональю через всё здание, делая его похожим на маленький Сатурн — планету с кольцами, — упавший на землю.

Я ни разу ещё не была в настоящем планетарии. Хотя, разумеется, слышала о них. Но те, о которых я знала, также были закрыты. Руководители Пасифики часто повторяли: «Зачем смотреть на звёзды, когда всё, что нужно, есть здесь». Обидно.

Трей открывает входную дверь изнутри и жестом зовёт меня.

Я спешу по дорожке и забегаю в дверь, которую он придерживает для меня.

— Зейн здесь?

— Ещё нет. Но ему сюда добираться дольше, чем нам. Пойдём поищем место, где будем его ждать.

Как только мы заходим в главный зал, мне бросается в глаза гигантская статуя медведя, о которой писали в статье. У него не хватает нескольких когтей и куска задней лапы, но по большей части статуя уцелела. Вот он, символ Каллисто и Большой Медведицы.

Развернувшись к Трею, я спрашиваю:

— Мы можем посмотреть планетарий? Всегда мечтала в нём побывать.

— Да, конечно. Он наверху. Я заметил его, пока искал Зейна.

Поднимаюсь следом за ним по винтовой лестнице, и мы проходим в огромную комнату, похожую на лекционную аудиторию. Вот только

здесь потолок в форме полусферы и кромешная тьма.

— Минуту, — говорит Трей. — Сейчас организую.

Он ненадолго исчезает. И вдруг миллион звёзд загорается на небе, точнее на потолке, надо мной.

— Боже, как красиво… — выдыхаю я, запрокинув голову так, чтобы видеть каждую звёздочку, каждое созвездие. Чувствую приближение Трея ещё до того, как вижу его самого.

— Согласен, — признаётся он. — Я мало знаю о звёздах. Астрономии не было в моём учебном плане. Ну, сама понимаешь, эта подпольная жизнь и всё такое…

— А как ты?..

— Здесь всё ещё остался генератор. Невероятно, правда?

Мне даже не нужно было стараться, чтобы представить, как папа показывает на небо и называет одно созвездие за другим. Его глубокий голос звучит в моей голове. Он был моим учителем, наставником, вдохновителем. Благодаря ему мне хотелось узнать о звёздах больше, хотя в школе этому не учили.

Нащупываю в темноте ближайшее кресло и сажусь, откидываясь назад и закидывая ноги на сиденье впереди. Трей устраивается рядом со мной, и я начинаю показывать созвездия.

— Видишь такой ковш? Это Большая Медведица. А вон там Большой Пёс. Скажи же, он реально похож на собаку? У него на «ошейнике» самая яркая звезда — Сириус. А если посмотришь сюда, то увидишь Льва. — Я собираюсь назвать ещё несколько, но чувствую на себе взгляд Трея. И да, когда я поворачиваю голову к нему, он смотрит не на звёзды, а на меня. — Что?

— Ничего.

— Нет, серьёзно, — настаиваю я, садясь ровно и опуская ноги на пол. — Что-то не так?

— Просто… мне нравится видеть тебя такой.

— Какой?

Трей ёрзает на кресле.

— Не знаю. Счастливой?

Я провожу рукой по царапинам на пластиковом подлокотнике.

— Это место напоминает мне об отце. Как будто он рядом.

— Это он рассказывал тебе о созвездиях, да?

— Ага.

Трей берёт меня за руку и притягивает ближе к себе.

— Я рад, что мне довелось с ним пообщаться.

Глаза внезапно начинает щипать, словно я слишком долго стояла у дымящегося костра. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы сдержать слёзы.

— Я тоже.

Мы сидим несколько минут в тишине. В какой-то момент Трей нервно прочищает горло.

— Покажешь ещё?

Я с улыбкой нахожу следующее созвездие, а в голове всё ещё звучит папин голос.

32

ЗЕЙН

Путь до планетария Шнайдера занимает несколько часов, поэтому на парковке я останавливаюсь уже после захода солнца. Молюсь каждой звезде и каждому созвездию, которые показала мне Сиенна той ночью в Рубексе, чтобы она увидела то видеообращение и приехала сюда. Было рискованно назначать встречу во всеуслышание. Тем более опасно приходить на эту самую встречу. Поэтому если она не явится, я пойму. Да и вполне может быть, что она сейчас за тысячи миль от меня, возможно даже в другой провинции. Но мечтать не запретишь.